Молли на мгновение открыла глаза и уставилась на Джона.

— Развратник, — мрачно обвинила она его и оттолкнула от себя.

— Она бредит, — ужаснулась Джеральдин. — Наверное, она повредилась головой.

— Чепуха. Просто легко сотрясение.

— Может, дать ей немного бренди? У нее какая-то синева вокруг рта.

— Лучше не надо. Вдруг у нее сломано что-нибудь. Ее могут положить в больницу. Ты проследи, чтобы ей было удобно, только не двигай ее, а я вызову «скорую помощь».

И Джон отправился к телефону. Он чувствовал себя опустошенным. В нем не осталось ничего. Он потратил все свои силы на признание, но облегчения это не принесло, скорее, все еще более усложнилось.

Джеральдин склонилась над Молли и стала обмахивать свою домработницу журналом «Леди». Ее тихий, непритязательный мужчина, говорила она себе, вдруг принял командование на себя. Он стал другой личностью: сильным, надежным мужчиной, который в нужный момент был рядом с ней. А пока он рядом с ней, она могла справиться с чем угодно — даже, кстати говоря, с временным отсутствием помощницы по хозяйству.

— Пожалуй, ты прав, — сказала она, нежно, по-девичьи улыбаясь Джону, когда тот пришел сообщить, что «скорая» уже в пути. — Я вела себе в высшей степени глупо. Изводила себя из-за пустяка, вполне вероятно. Завтра же утром поеду к врачу, как ты и советовал. Ты ведь съездишь со мной? Для меня это очень важно.

— Ну… — Джон постучал основанием ладони над ухом, как делают, когда в уши попадает вода. А может, он пытался выбить из головы одну упрямую мысль. Одно было ясно ему со всей очевидностью: он сошел с ума. Он не мог понять, что происходит. — Конечно, если тебе хочется, — безропотно согласился он. — Все, что скажешь, дорогая.

Джуин приподняла крышку кастрюли и ахнула при виде пузырей, лопающихся на поверхности коричневой жижи.

— Что это? — спросила она.

— А на что это похоже? — Элли откупорила бутылку белого вина «Сансер» и вздохнула в радостном предвкушении.

— Первобытный суп?

— Почти правильно. — Плеснув в стакан вина, Элли предложила его дочери, та в ответ помотала головой. — Нет? Точно нет? — Элли поводила стаканом перед глазами Джуин, но так и не соблазнила ее. — Не будешь? Ну, как хочешь. Угадывай дальше.

— Я бы сказала, что чудовище со дна морского съело что-то, отчего ему стало плохо, и его стошнило в нашу кастрюлю.

— Вообще-то это соус чили, — раскрыла секрет Элли и, чтобы соус уж наверняка сорвал головы ее гостей с плеч, ввалила в кастрюлю еще одну ложку красного порошка.

— С мясом?

— Точно.

— А что я буду есть?

— Милая моя, хватит уже капризничать.

— Я не капризничаю. Я — вегетарианка. И это не каприз, а принципиальная позиция.

— А из чего, ты думаешь, сделаны твои сапоги?

— Уффф. Да знаю я, что они из кожи. Но я ведь не вчера пошла и купила их, я ношу их уже тысячу лет, — запротестовала Джуин, имеющая юношескую склонность к гиперболе. — Не могу же я выбросить все свои старые вещи, тем более что на новые у меня нет денег. А если бы и были, какой в этом смысл?

— Это был бы красивый жест.

— Бессмысленный.

— Значит, твоя новая пара обуви, когда ты соберешься купить ее, будет из пластика? Или ты предпочтешь веревочные сандалии? Или вязаные тапочки? Или побалуешь себя парой деревянных башмаков?

— Парусиновые туфли, — твердо сказала Джуин. — Так что же я буду есть сегодня вечером, пока вы, плотоядные, будете поедать чили?

— Можешь поесть хлеба с сыром. Какой-нибудь салат. Я не могу угождать всем твоим причудам, особенно когда мне надо накормить двенадцать голодных ртов.

— Я говорила тебе, что это не причуда. Это решение, принятое на основании моих убеждений. Может, хотя бы испечешь картошки?

— О, мой бедный, изголодавшийся ребенок, конечно, я приготовлю все, что ты захочешь, в пределах разумного, разумеется. — Элли запахнула поплотнее красное шелковое кимоно, обхватила себя руками и подняла глаза к небу, словно призывая его в свидетели: — Когда я тебе хоть в чем-нибудь отказывала?

Она только что вышла из ванны, ароматная, раскрасневшаяся; ее голову тюрбаном венчало полотенце, открывая большое лицо. Наверху, на ее кровати лежало платье — кукольный наряд из коричневого шелка с пеной кремовых кружев на лифе. («Ты что, собираешься выступать в роли капуччино?» — съязвила Джуин, на что Элли не обратила ни малейшего внимания. Она увидела это платье в магазине и просто влюбилась в него).

— Не понимаю, ради чего ты устраиваешь это нелепое представление, — говорила раздраженная Джуин. — Какая бредовая идея. Это будет ужасно. И не думай, что я не знаю, зачем ты все это делаешь.