Видеть убитых боевых товарищей и на фронте, где смерть запросто гуляет промеж солдат, поверьте, больно и тяжело. Я помню, что мы всякий раз думали, когда стояли с непокрытыми головами перед черными зевами холодных могил, куда должны были закопать павших. Мы думали: цена победы стала на одно деление выше и дороже. И мы чувствовали — во всех нас незримо переселялись и мужество, и отвага погибших товарищей.

Когда мы хоронили близнецов Ивановых, мы думали о наших матерях, которых убивала не пуля, а наша смерть. И это мы тоже плюсовали к цене нашей победы, потому и стали называть ее Великой. Да и не только мы.

По роду своей работы мне постоянно приходится иметь дело с молодыми парнями. Разные у них судьбы, по-разному складывается жизнь. Но в конце концов все образуется, все встает на свое место, и ребята находят себя в жизни. Я бы мог назвать десятки молодых людей, которые, раз споткнувшись, нашли в себе силы, а мы им помогли стать на ноги, стать хорошими людьми. Но мы, фронтовики, так, видимо, до конца дней своих и будем каждого паренька оценивать по одному и тому же: как он следует делу павших в бою и тех, кто с победой прошел до Берлина, насколько похож он на них и сможет ли он то, что смогли мы, фронтовики!

Я, конечно, понимаю, оценка эта — штука очень, как бы сказать, условная. Поди сразу скажи, как поведет себя в бою тот или иной малец. Вроде бы невозможно. И все-таки за абсолютную оценку я неизменно беру слова моего командира роты, Героя Советского Союза Владимира Массальского. Умер он после войны от старых боевых ран. Так вот он однажды, уж не помню сейчас по какому поводу, сказал:

— Хороший солдат получается только из хорошего человека.

Все годы после войны я работаю в милиции. И если мне удается какого-то шалопая вразумить, пристроить к делу, а потом услышать о нем хорошие отзывы и на работе, и от людей, окружающих его вне работы, я мысленно делаю себе пометочку — одним хорошим человеком стало больше, а значит, еще одного хорошего солдата привел я в строй надежных защитников Родины.

На вокзал мы с Виктором Сергеевичем идем вместе. Шагаем по мосту через сонную речку Клязьму, потом не торопясь через весь центр. Вечером этот маленький подмосковный город оживлен и многолюден. Молодежь заполняет тротуары и проезжую часть главной улицы, которая на вечер закрывается для машин.

Навстречу нам течет людской поток. Я то и дело слышу:

— Здравствуйте, Виктор Сергеевич!

Поминутно мы останавливаемся, вернее, останавливают Виктора Сергеевича: группа ребят, парень с девушкой, еще парень… Капитан каждому подает руку. Ребята раскрывают перед ним пачки сигарет. И так до самого вокзала.

— Откуда вы всех их знаете?

— Каждого по-разному, — уклончиво отвечает Виктор Сергеевич.

Мы расстаемся. Время уже к полуночи. Виктор Сергеевич уходит. У него опять неотложное дело. Вспомнилась его любовь к милицейской форме и слова: «Кто в милиции работает, тот бессменно на посту».

Утро выдалось ясное, безветренное. В открытое окно доносился щебет птиц и легкий аромат свежескошенной травы. Ничто не предвещало тревоги. И дежурный по районному отделу внутренних дел с удовольствием подумывал о том, что после дежурства непременно искупается и позагорает. Мысль об этом настолько была приятной, что звонок телефона показался ему просто неожиданным. Он взял трубку. Звонивший говорил взволнованно и очень путанно:

— Это районный отдел? Вы слышите? Тут человек в канаве, мертвый. Кто говорит? Теща моя говорит. Пошла она сегодня на станцию. Знаете, лавы там через канаву? Моя фамилия? Селезнев, я из второго Дачного поселка. Живу? Улица Чкалова, дом 18…

Дежурному стоило немало усилий, чтобы заставить Селезнева по порядку рассказать об услышанном от тещи. А когда он, записав все, положил трубку и снова машинально глянул в окно, утро уже не казалось ему таким лучезарным.

Не теряя ни минуты, дежурный по телефону доложил о полученном сообщении начальнику отделения уголовного розыска майору милиции Васину.

Вскоре следователь прокуратуры Дудин, врач Зорина, эксперт Чувашов, капитан милиции Воробьев и участковый инспектор старший лейтенант милиции Баранов были у тех самых лав через канаву, о которых говорил Селезнев. Возле канавы, как это всегда бывает в таких случаях, уже собрались несколько зевак. Следователь Дудин пригласил двух мужчин из числа собравшихся в качестве понятых, а остальных попросил разойтись. Извлекли труп из воды. Эксперт-криминалист и следователь сделали несколько снимков.

Это была молодая женщина. Каких-либо документов, удостоверяющих ее личность, не оказалось. Дудин и Зорина в протоколе осмотра зафиксировали все характерные приметы пострадавшей. Их оказалось немного. Ниже среднего роста. Брюнетка. Одежда — зеленое платье в белый горошек. На ногах босоножки под цвет платья. Возраст — примерно двадцать — двадцать два. Мочка правого уха разорвана. В области сердца небольшая проникающая рана. На спине елевой стороны родимое пятно овальной формы. Пока следователь оформлял все необходимые процессуальные документы, Воробьев и Баранов опрашивали присутствующих местных жителей. Оказалось, что раньше пострадавшей никто не видел. Служебно-розыскная собака Дукс след не взяла.