Однажды я слышала, как правительственный чиновник горько жаловался на то, что в стране не осталось хороших лидеров. Сам он уже утратил всякую надежду найти что-то положительное в своих руководителях, и эта безнадежность лишила его способности влиять на других. Я попросила его рассказать о ком-нибудь из тех, кого он считает настоящим лидером. И он рассказал мне о человеке дела и чести, человеке, который никогда не поддавался политическому давлению, не шел на сделки с совестью, прельстившись какими-то выгодами. Он рассказал о человеке, который всегда поступал «по справедливости», каких бы усилий это ни стоило. У рассказчика изменились и голос, и настроение. Передо мной был уже не сломленный беспомощностью пожилой человек, утративший последние иллюзии. Я попросила его представить себе такую картину: этот чудесный человек (уже, увы, ушедший из жизни) передает ему эстафету и завещает продолжить его дело. Я предложила ему самому стать таким лидером, какого он хотел найти, — то есть увидеть в себе то, что он искал в других. Глаза его увлажнились, и я поняла, что попала в цель. Это великое событие — обретение утраченной было надежды и мечты. Многие из нас теряют надежду, но мы должны вновь ее обрести — без этого мы не сможем влиять на других.

Цинизм и апатия убивают надежду. Люди боятся ее, ведь она сулит новые разочарования. Она требует действия, поступка. Невозможно надеяться и продолжать сидеть сложа руки. Надежда требует отказа от удобных теорий о том, что ни вы, ни ваши близкие не можете ничего сделать. Нельсон Мандела блестяще описывает вызов, с которым мы сталкиваемся, когда стремимся пробудить надежду.

Ваша история надежды, ваше стремление помочь другим обрести веру в себя, ваши призывы к деятельности, нравственности или состраданию исходят в первую очередь из вашей веры, из ваших надежд. Секрет сторителлинга не в ответе на вопрос «Как мне убедительно рассказать историю о том, во что я сам не верю?», а в ответе на другой вопрос: «Как мне поверить в то, в чем я хочу убедить других?»

Много лет тому назад жил на свете одинокий каменотес. Он был добрым и трудолюбивым человеком, и Бог прислушивался к его молитвам. Однажды каменотес попросил у Бога богатства и могущества. Проснувшись утром, он обнаружил, что стал богат сверх всякой меры. Он объявил на весь свет: «Я самый могущественный!» Солнце посмеялось над ним и спросило: «Настолько ли ты всемогущ, чтобы заставить расти растения?» Этого каменотес не мог. Радость от несметных богатств померкла. Он взмолился: «Боже, сделай меня таким же всемогущим, как Солнце». На следующее утро каменотес поднялся вместе с Солнцем, потому что сам уже был Солнцем. Радости его не было границ. Он согревал землю, заставлял расти травы, цветы и деревья, он испепелял засухой тех, кто не любил Бога. Он объявил миру: «Я самый могущественный!» Ветер посмеялся над ним и спросил: «Настолько ли ты всемогущ, чтобы гнать корабли по океану и облака по небу, закрывая ими само Солнце?» Радость каменотеса снова померкла, и он взмолился о том, чтобы стать ветром. На следующее утро его мольба исполнилась. Он стал ветром, он вихрем кружил над полями и морями, гнал по небу облака, а по океану корабли. Он объявил всему миру: «Я самый могущественный». Гора услышала эти хвастливые речи и рассмеялась: «Настолько ли ты всемогущ, чтобы сдвинуть меня с места?» Ветер принялся дуть. Он дул, дул, но не смог ни на дюйм сдвинуть гору с места. Восторг каменотеса поубавился, и вскоре он снова взмолился Всевышнему, чтобы тот сделал его таким же могущественным, как гора. На следующее утро он стал горою. Бывший каменотес не мог нарадоваться своей мощи. Никакой ветер не мог сдвинуть его с места. Солнце не могло рассеять отброшенную им тень. Это было истинное, а не мнимое могущество. Но однажды до слуха его донеслись мерные удары — тук, тук, тук. Гора посмотрела вниз и увидела у подножия каменотеса, который откалывал большие камни и носил их на стройку. Гора взревела: «Я самая могучая на свете. Уходи прочь!» Каменотес в ответ лишь усмехнулся: «Если ты такая могучая, то сама уйди прочь. Я занят, я строю дом, чтобы моя семья могла укрыться от зноя и дождя». Гора тяжело вздохнула. Она так хотела быть самой могущественной. В конце концов она не выдержала и снова взмолилась Богу: «Боже, сделай меня таким же могущественным, как каменотес». Бог ответил: «Ты уверен, что хочешь этого?» Человек-гора ответил: «Да, да, я хочу, я желаю этого больше всего на свете». На следующее утро каменотес проснулся в своей хижине, в своей старой кровати. Радость его была просто безмерной.

Китайская сказка в пересказе Дага Липмана

У сторителлера прекрасная и чарующая жизнь. Как только вы убеждаетесь в том, что способны сдвинуть горы, они уже не кажутся такими массивными. Когда начинаешь сознавать, кто ты и зачем ты здесь, жизнь обретает смысл. Изменяется и отношение сторителлера ко времени. Время расширяется. Отдельные его моменты перестают существовать сами по себе, сливаясь в непрерывную цепь. Каждый момент определяется тем, что было до него и что будет после. Ничто не существует само по себе. Если вы определили свое место в мире, каждый следующий выбор становится важной частью более широкой истории. Это очень важно. Важно для вас, для вашей личности. У всего появляется особое значение. Каждый следующий день становится новой главой, которую вы рассказываете всей своей жизнью.

Сторителлер — это жизненная сила, формирующая культуру компании, сообщества, семьи. Мы, люди, определяемся историями, которые рассказываем. Нормы и обычаи любой культуры передаются рассказываемыми и пересказываемыми историями. Это большая ответственность. Что вы чаще рассказываете: историю надежды или историю жертвы? Со временем это становится очень важным определяющим фактором.

На семинаре по лидерству я познакомилась с женщиной, которая с детства слышала истории о женщинах своей семьи. Во всех историях говорилось о трудолюбии, силе, самоотверженности и бесстрашии женщин семьи Стюарт. Она сознавала, кто она, благодаря историям, которые передавались в семье из поколения в поколение. Когда она была еще маленькой, бабушка говорила ей: «Не забывай, внученька, что ты — Стюарт». Эти истории помогают ей делать верный выбор и принимать правильные решения. Когда она говорила: «Я — Стюарт», она становилась как будто выше ростом, и мы испытывали гордость за нее. Эту женщину сформировала ее история.

Как в жизни семьи, так и в жизни любой компании истории играют более важную роль, чем любые наставления. Вспомним Силиконовую долину — культуру мыслителей с живым умом, интеллектуалов, бесстрастных людей, принимающих исключительно разумные решения, «эффективные на 110 процентов». Это была история полуночников, в рабочих кабинетах которых стояли холодильники, забитые энергетическими напитками. Это была история ночных перелетов, история непрерывного риска. Всякий, кто не принимал их правил игры, кто был ориентирован на семью, всякий, кто долго взвешивал решения, автоматически исключался из этой культуры. Всякий. Если только он не был рассказчиком. Чтобы рассказать людям новую историю, тому человеку потребовалось немалое мужество.

Особенной приверженностью к рационализму отличалась группа программистов. Они были циничны и обидчивы (непосредственный результат долгой привычки достигать эффекта в 110 процентов). Они притесняли и унижали некоторых из своих коллег, организовали собственную замкнутую клику и с ходу отвергали любые идеи — из простого спортивного интереса. Но я видела, что по натуре это совсем не циники. У них просто не было времени на перезагрузку. Их души высохли. Нельзя всю жизнь жить на кока-коле и плитках шоколада. Группа была постоянно занята поиском козлов отпущения. Однажды она ополчилась против сотрудника, пропустившего производственное совещание. Вместо того чтобы вступать с коллегами в перепалку, этот человек набрался мужества и рассказал свою историю. Он пропустил совещание, потому что хотел присутствовать на футбольном матче, в котором участвовала его маленькая дочка. Он рассказал, какую радость испытывала вся семья, когда два месяца назад они купили девочке форму. Рассказал и о том, что в течение последних двух месяцев испытывал невероятный стыд, так как не мог ответить на укоризненные вопросы дочери, почему он не был ни на одной игре. Этот человек принялся описывать подробности матча, и мы были захвачены историей отцовской гордости. Группа начала потихоньку оттаивать и оживать. На лицах появились улыбки. Потом еще один рассказал подобную историю, и вскоре выяснилось, что почти все члены группы втайне посвящали время семье или очень хотели это делать, скрывая свои чаяния от коллег.