Стена, на которой стояла пушка, окуталась дымом. Видимо, стреляли свинцовой картечью или каменным дробом. Дистанция в сотню метров невелика, а пушкарь был умелым, и наземь с коней попадали сразу с десяток всадников.

Для калмыков наличие пушки в монастыре стало полной неожиданностью — как и для самого Никиты. Воинственный пыл у степняков сразу поубавился, и калмыки удалились от городских ворот шагов на триста. Как на лошадях, с луками, копьями и саблями штурмовать высокие каменные стены, да ещё и на пушки идти? Поневоле задумаешься.

Выстрел одинокой пушки как будто бы стал сигналом. Со стороны Астрахани сразу раздался пушечный залп, а потом — несколько разрозненных выстрелов. Далее — интенсивная стрельба из мушкетов.

Стрельцы знали своё дело, и нападавшие, понеся большие потери, отошли. Как в поговорке: «Видит око, да зуб неймёт». Вот он, город, рядом, а ворваться не удаётся.

Калмыки расположились лагерем. Они разожгли костры и пустили пастись лошадей.

Василий тяжело вздохнул.

— Ты чего? — удивился Никита.

— Видимо, надолго осада. А я только вчера вечером в лимане сети поставил — как раз перед вечерней молитвой. Думал — сниму утром, ухи с братией поедим.

— Так рыба в сетях ещё живая!

— А как сети снять? Своя голова дороже.

Всё верно, из монастыря сейчас не выйти.

Меж тем калмыки чувствовали себя, как в родной степи. Они приволокли откуда-то баранов, зарезали их и, ободрав шкуры, стали жарить над кострами целиком, целыми тушами. Запах баранины ветром доносило к монастырю. Большинство монахов не ели перед боем и теперь исходили слюной.

— Не повезло селянам, — заметил Василий, не отрывая глаз от жарившихся баранов. — Кто-то скот пас, не успел угнать домой или в укромную балку. Теперь всё сожрут и костьми не подавятся. Тьфу!

Один из калмыков неосторожно, шагов на двести подошёл к монастырю. Тут же монах Евстафий вскинул лук, щёлкнула тетива. Все сразу повернули головы к калмыку. Попал! Стрела вонзилась степняку между лопаток, и он упал. Вражина!

Монахи радостно завопили. Но и степняки стали держаться осторожнее. Их разъезды постоянно объезжали монастырь, следя за тем, как бы кто-нибудь не выбрался из него, только держались метрах в трёхстах — чуть дальше полёта стрелы.

На стене засуетились несколько монахов. Потом все дружно разбежались, и только один остался, нагнувшись. Никита со своего места не видел, что он там делает. А монах поджигал раскалённым на огне железным прутом порох на полке.

Грянул пушечный выстрел, облаком дыма затянуло монаха и пушчонку. На этот раз канонир стрелял ядром, да так метко! Ядро угодило в калмыков, сидевших у костра и поджидавших, когда поджарится мясо.

— Не воруй чужого! — погрозил со стены Василий. — Накажем!

Чугунное ядро убило нескольких человек, а других покалечило. Уж очень плотно сидели, не вытерпел пушкарь.

Монахи точное попадание отметили взрывом воплей, показывая степнякам неприличные жесты. Но те к кривляньям и крикам относились равнодушно.

Оставив дозорных, братия отправилась на полуденную молитву и обед.

До самой ночи ничего не происходило, и монахи уверовали было, что степняки, видя перед собой неприступную твердыню, отступятся. Но далеко за полночь загудел колокол, закричали дозорные, призывая к оружию.

Своровав где-то лестницы, калмыки под покровом ночи отважились на штурм. Они выбрали самое низкое место у стены, приставили лестницы и полезли.

Добрый десяток насельников и Никита в том числе помчались по стене к месту штурма. На самой стене уже шёл бой. Видно было плохо: монахи в чёрных подрясниках, и на степняках тёмные одежды. Луна спряталась за облака, и попробуй разбери, где свой, где чужой.

И тут Никита совершил ошибку, чуть не ставшую для него роковой. Он закрыл глаза, чтобы побыстрее адаптироваться к темноте, и тут же над ухом раздался удар и скрежет железа.

— Никита, ты что же стоишь соляным столбом? — раздался крик Василия.

Никита открыл глаза. Прямо перед ним, у самых ног корчился в агонии степняк. Оказывается, на Никиту кинулся калмык, и если бы не опытный в боях Василий, лежать бы сейчас Никите на камнях стены. Да, действовать надо быстро и осмотрительно.

Между зубцами стены показалась голова. Никита ткнул в неё сулицей. Сильно ткнул — степняк рухнул вниз.

— Вот, так правильно. Встань справа, а я слева — так сподручней будет.