У меня сердце подпрыгнуло и тут же заухало с бешеной силой. Как? Эта спина не может быть его спиной! Это какая-то толстая спина и женоподобная задница! Кириякос стройный! На ватных ногах я подошла к бару.

— Кириякос, — тихо позвала я, тронув его за локоть.

Мужчина резко развернулся и уставился на меня широко открытыми глазами. Бог ты мой! Конечно, это он! Но почему он так поправился? А все равно красив…

— Юлия, моя маленькая, — неотрывно смотрел он на меня как-то тревожно. — Ты приехала ко мне?

— Да, Кириякос, я приехала к тебе, — я взяла его за руку и сильно сжала.

— Я знал, я знал, что ты приедешь, — быстро проговорил он. — Я ведь все время ждал, тебе говорили?

— Нет, я не знала, я только третий день тут, — на глазах у меня выступили слезы. — Я думала, ты забыл меня…

— Нет! — воскликнул он неожиданно громко, и глаза его гневно сверкнули. — Как я могу забыть тебя, ты ж моя любовь, — понизил он голос, проникновенно глядя на меня.

Я в смятении смотрела на него, не в силах понять, что же изменилось в нем. Что-то не так… А что?

— Кириякос, ты будешь ставить стакан? — Возле нас возникла худенькая фигурка барменши.

— О, да! Конечно, — согласно закивал он. — Пойдем за столик, пойдем.

Мы уселись в уголке, я смотрела на него и не узнавала. Он так сильно обнимал меня, по щекам его текли слезы.

— Я не верю, маленькая, ты приехала ко мне, — снова и снова повторял он. — Ты ж теперь не уедешь? Ты останешься со мной?

— Нет, я приехала только к тебе, — целуя его, отвечала я.

— Я так ждал тебя, ты можешь узнать у Марии! — показал он пальцем в сторону бара. — Она скажет! Я никому больше не ставил стаканы! Я приходил только потому, что знал, моя любовь вернется сюда…

Я, как завороженная, смотрела на его пальцы. Они были унизаны странными перстнями. Явно копеечными, медными, старинными. Вкупе с располневшими пальцами зрелище это представляло жуткое.

— Кириякос, расскажи мне о себе, как ты жил это время? — перебила я его сбивчивую речь. — Ты изменился…

— Юлия! — отрывисто произнес он, а потом зачастил, глаза его были постоянно расширены. — Я болел, долго болел, мои родственники положили меня в специальную клинику, и я должен принимать лекарства, по времени, понимаешь? Должен! Мне нельзя пропускать ни одного раза.

— Ты принимаешь гормоны? — Я ровным счетом ничего не понимала. — Чем ты болеешь?

— Ерунда! — вдруг захихикал он. — Ты теперь со мной, и мне не нужно будет принимать лекарства. Я знаю, я сейчас толстый, но я стану прежним!

— Я люблю тебя в любом виде, — неуверенно произнесла я.

— Ой! — неожиданно встрепенулся он. — Я забыл рассказать тебе одну вещь!

Говорил он быстро, суетливо, перемежая английские слова с греческими, я с трудом улавливала суть.

— Месяц назад я гулял со своим доберманом в горах. И нашел вот это! — Он с ликующим видом продемонстрировал свои «великолепные» кольца. — Любовь моя, я должен подарить тебе что-то из этой коллекции!

Он взял мою руку и начал с улыбкой разглядывать.

— Нет, как же я забыл! — сжав мои руки и глядя в глаза, тихо произнес он. — У тебя же такие тоненькие пальцы…

Я сидела ни живая ни мертвая. Это похоже на бред сумасшедшего!

А Мария тем временем все подносила и подносила мне новые напитки.

— Любимая, — задумался он. — Помнишь, я дарил тебе кольцо? Ты сохранила его? — вполне вменяемо спросил он.

— Нет, — покачала я головой, — мой муж выкинул его в реку…

Глаза Кириякоса опять расширились.

— Проклятый подонок! — пробормотал он. — Ну ничего, завтра же я принесу тебе новое кольцо, еще лучше!

Я молча кивала головой. Тут он вдруг встрепенулся, глянул на часы.

— Мне пора, Юлия, мне нужно принимать лекарства, — жалобно произнес он.

— Иди, конечно, — тихо ответила я, предчувствуя что-то очень нехорошее.

— Но ты обещай, что ты будешь ждать меня, обещаешь? Ты не будешь пить напитки с другими клиентами? Ты ведь ко мне приехала? — частил он.

Я ошалело кивнула. Он стиснул меня в объятиях и как-то молниеносно растворился. В недоумении я присела к барной стойке.

— Машка, дай пива, — позвала я барменшу.

— Ну как тебе? — спросила девушка, открывая бутылку «Калсберга».

— Я не знаю… Он совсем другой, Машка, вроде он, но не он, — я вопросительно уставилась на девушку. — И он убежал, не рассчитавшись по бару…

— А он теперь и не рассчитывается, — ответила Мария. — Христакис высылает счет его родителям…

— Почему? — не желая видеть очевидное, спросила я.

— А потому, что он невменяемый! — припечатала Машка. — «Кукушки» разлетелись у пацана.