— Дик, послушай меня, милый. — Она приложила обе руки к его раскрасневшемуся лицу. — Я хочу тебе кое-что рассказать.

Кончик его красивого носа, который Ева так часто целовала, слегка побелел. Он произнес: — Да? — чуть хрипловатым, испуганным голосом. Он испугался. Он не мог скрыть свой испуг, который проступал во всем. Ева чуть было не спросила, чего он так боится. Но она отлично знала.

— Полиции не все известно о смерти Карен. Есть одно очень важное обстоятельство, о котором там еще не знают.

Он сидел, не двигаясь и не глядя на нее.

— Да? — снова проговорил он. На сей раз он даже не пытался скрыть, до какой степени был испуган.

— О, Дик, — торопливо начала Ева. — Эта дверь была заперта. Она была заперта на задвижку со стороны спальни.

Вот так лучше. Теперь все сказано. И она сразу почувствовала огромное облегчение. «Пусть он еще больше испугается, — подумала Ева со злорадством. — Если он уже был сильно перепуган, то теперь он буквально онемеет от страха».

И он онемел. Доктор Скотт слегка приподнялся с кресла, чуть не столкнув Еву на пол. Затем снова опустился, обратив на Еву бессмысленный взгляд.

— Ева! Какая дверь?

— Дверь из спальни Карен в мансарду. Когда я вошла в спальню, дверь была заперта на задвижку. Заперта со стороны спальни.

Ева с любопытством смотрела на него, удивляясь, почему она совсем не волнуется. Сейчас она испытывала только чувство сострадания. У него был такой несчастный вид. Дважды он пошевелил губами, пытаясь начать разговор.

— Но, Ева, — наконец произнес он чужим голосом. — Как же мог кто-то… Значит, в спальню никто не мог пройти через мансарду.

— Да.

— И окна в спальне…

— …загорожены железными решетками. — Ева говорила таким тоном, будто речь шла о примерке новой шляпки.

— И единственный выход из спальни — через гостиную, где ты сидела.

Он оживился.

— Ева, кто-то прошел мимо тебя, и ты… но ты не сказала об этом полиции.

— Нет, милый, — возразила она. — Никто не проходил. Даже мышка не прошмыгнула.

— Но, боже мой!

— В этой части показаний я не лгала, — сказала она.

Он снова беззвучно пошевелил губами, потом посадил ее прямо на пол и стал буквально бегать по комнате, как человек, опаздывающий на поезд.

— Но, Ева, ты сама не понимаешь, что говоришь. Это значит, что никто… никто, кроме тебя, не мог…

— Это значит, — спокойно закончила Ева, — что никто, кроме меня, не мог убить Карен. Скажи это. Не бойся сказать это, милый. Я хочу, чтобы ты это сказал, Я хочу послушать, какты это скажешь.

Тогда он остановился и посмотрел на нее. Она тоже глядела на него. В комнате наступила тишина, лишь из гостиной доносилось ворчание доктора Макклура.

Наконец доктор Скотт не выдержал, взгляд его дрогнул. Он сунул руки в карманы и с силой наподдал ногой коврик.

— Будь все проклято! — взорвался он. — Это невозможно!

— Что невозможно?

— Вся ситуация.

— Какая ситуация — убийства… или наша?

Он в отчаянии взъерошил волосы.

— Слушай, Ева, мне нужно подумать. Ты должна дать мне время подумать. Ты меня буквально огорошила этими словами.

Ева плотнее запахнула купальный халат.

— Посмотри на меня, Дик. Ты веришь, что я убила Карен?

— Боже правый, нет! — воскликнул он. — Но откуда мне знать? Комната… только один выход… никто не проходил мимо… что здесь можно подумать? Посуди сама, Ева. Дай мне время.

Его слова были до того противоречивы, в них было столько сомнения и боли, что Ева почувствовала, будто ей вонзили нож в грудь. Внутри что-то оборвалось. У нее даже появились позывы к рвоте. Но она еще не закончила. Нужно сказать еще одну вещь. Задать еще один вопрос. Тогда — думала она — все будет ясно.

Ева овладела собой.

— В понедельник ты просил меня немедленно выйти за тебя замуж. Я тогда просила тебя подождать, Дик. И все это из-за задвижки на двери. Мне нужно было время, потому что… я не могла тогда сказать тебе об этом. А не сказав, не могла выйти за тебя замуж. Ты понимаешь? А теперь я сказала.

Ева замолчала, так как почувствовала, что теперь уже не было необходимости в словах. Они уже не дети и понимают все без лишних слов.

Он облизнул пересохшие губы.