— Напрасно потеряете время, сэр. К вашему приходу он уже будет совсем невменяем.

Мак-Элпайн внимательно посмотрел на Джейкобсона, потом, после долгой паузы, очень медленно сказал:

— Он все еще чемпион мира. Он все еще — Коронадо Номер Один!

— Ах, вот как!

— А вы хотите, чтобы было иначе?

Джейкобсон направился к умывальнику, стал мыть руки. Затем, не оборачиваясь, произнес:

— Вы здесь босс, мистер Мак-Элпайн.

Тот ничего не ответил.

Когда Джейкобсон вытер руки, все трое молча вышли из гаража, закрыв за собой тяжелую металлическую дверь.

Ухватившись за конек крыши в форме буквы «фау», Харлоу наблюдал, как эти трое удаляются по ярко освещенной главной дороге. Как только они свернули за угол и скрылись из виду, он осторожно соскользнул к слуховому окну, протиснулся внутрь и нащупал ногой металлическую балку. Осторожно балансируя на балке, он вынул из внутреннего кармана электрический фонарик (Джейкобсон, уходя, выключил свет) и направил луч вниз. До бетонированного пола было около девяти футов.

Харлоу наклонился, схватился руками за балку, повис на ней и разжал руки. Приземлился он легко и без шума. Потом прошел к двери, включил все лампы и приблизился к «коронадо». У него была не одна, а две камеры: восьмимиллиметровая кинокамера и миниатюрный фотоаппарат со вспышкой.

Найдя промасленную тряпку, он начисто протер подвески, подачу горючего, систему управления и один из карбюраторов. Каждый из этих участков он несколько раз сфотографировал. Потом, измазав на полу тряпку маслом и грязью, быстро затер сфотографированные части и бросил тряпку в металлическое ведерко.

Подойдя к двери, он подергал ручку. Тщетно. Дверь была заперта снаружи, а ее прочность исключала всякую попытку открыть ее силой. Оставлять же здесь следы своего присутствия совершенно не входило в намерения Харлоу. Он быстро оглядел гараж.

Слева от него к стене была подвешена деревянная лестница, вероятно, предназначенная для мытья стекол в слуховых окнах. Под ней, в углу, лежал небрежно брошенный моток каната.

Харлоу прошел в угол, поднял моток, снял лестницу со стены и, закрепив канат на верхней перекладине, подвел лестницу под металлическую балку, Вернувшись к двери, он выключил свет.

Освещая свой путь фонариком, он по лестнице забрался обратно на балку. Потом, не без известных усилий, ему удалось, удерживая в руках канат, навесить лестницу нижней перекладиной на металлические скобы, на которых она до этого держалась на стене. Отвязав канат, он небрежно скатал его и бросил на прежнее место. С трудом удерживая равновесие, он выпрямился на балке во весь рост, ухватился за раму слухового окна, просунул наружу голову и плечи и, подтянувшись, исчез в ночной тьме.

Мак-Элпайн и Даннет сидели в одиночестве в опустевшем баре. Они молча приняли принесенное официантом виски — две порции. Мак-Элпайн поднял свой стакан и невесело улыбнулся.

— Чудесный конец чудесного дня! О, господи, как я устал!

— Итак, вы сожгли за собой все мосты, Джеймс. Харлоу остается на своем месте.

— А все Джейкобсон: он поставил меня в такое положение. У меня не было выбора.

Харлоу быстро бежал по ярко освещенной главной дороге. Внезапно он резко остановился. Улица была пустынной, и неожиданно впереди появились две фигуры: ему навстречу шли двое высоких мужчин.

На мгновение Харлоу остановился в нерешительности, а потом быстро оглянулся и нырнул в небольшую нишу в стене, где помещался вход в магазин. Прижавшись к двери, он стоял не шевелясь, пока эти двое не прошли мимо, — это были его товарищи по команде Никола Тараккиа и Вилли Нойбауер.

Они были поглощены тихой и, видимо, очень серьезной беседой. Ни один из них не заметил Харлоу. Когда они удалились, Харлоу вышел из своего убежища, с опаской огляделся по сторонам, выждал, пока Тараккиа и Нойбауер не исчезли за углом, а потом снова бросился бежать.

Мак-Элпайн и Даннет осушили стаканы. Мак-Элпайн вопросительно взглянул на Даннета.

Тот сказал:

— Ну что ж, я полагаю, что иногда приходится принимать и такое решение.

— Видимо, да, — ответил Мак-Элпайн.

Они поднялись, кивнули бармену и, не торопясь, вышли.

Харлоу, сменив бег на быстрый шаг, перешел на другую сторону улицы, где светилась неоновая вывеска гостиницы. Миновав главный вход, он свернул в переулок направо и, дойдя до пожарной лестницы стал подниматься наверх, перешагивая через две ступеньки. Движения его были легки и уверенны, как движения горной козы, равновесие совершенное, на лице никаких эмоций. Выразительными были только глаза. Взгляд был ясен и спокоен, но в нем светилась сосредоточенная решимость. Это было лицо человека, целиком посвятившего себя одной цели и отлично сознающего, на что он идет.