– Ну... вряд ли подкоп прорыла такса.

Переглянувшись, друзья кинулись на колени и оба попытались заглянуть в туннель, из которого не доносилось ни звука.

– Где он? – шепотом спросил Глебов. – И почему так тихо?

– Наверное, блоховоз уже прикончил его.

Из туннеля донеслись сдавленные смешки. Прозвучал голос веселящегося Покровского:

– Ну хватит-хватит. Щекотно же. – Едва-видимый в темноте просвет заслонил силуэт головы в маске. – Эй, парни, давайте сюда.

Когда друзья один за другим без каких-либо проблем проползли по подкопу, их ожидала странная и довольно жуткая картина – похохатывая, сидя на корточках, Покровский чесал пузо валяющемуся на спине белому волкодаву устрашающей внешности и габаритов, сравнимых с годовалым бычком.

– Хороший пес, хороший мальчик, – проворковал Гоша, отчего пес зажмурился от удовольствия.

С опаской покосившись на собаку, одним укусом способную легко оторвать человеку руку, Шутов пробормотал:

– Такой здоровый и бесполезный пес. Прямо как Гоша.

– Слышь ты, очкастый дистрофик... Достал, да?

Пригибаясь, троица бежала по аккуратному дворику к коттеджу, когда нога Глебова внезапно провалилась в невесть откуда взявшуюся в идеально-гладкой поверхности газона ямку. Рухнув на травку и едва не распоров себе живот загнутым концом фомки, Сергей ошарашенно пробормотал:

– Что за прикол? Откуда здесь яма?

– Это ловушка для воров, – предположил, помогая подняться другу, Шутов.

– Какая нафиг ловушка для воров?

– Ну, типа волчьей ямы.

– Слушай, Антоша, почему из всех возможных объяснений, ты всегда выбираешь самое безумное?

– Это признак настоящего сценариста. Любой творец обязан мыслить нестандартно.

– Но ты мыслишь как-то подозрительно нестандартно. Может, ты инопланетянин?

– Не смешно, – кинул Шутов.

– Разве? Гоша вот четыре года скрывал свою ориентацию. Вдруг и у тебя есть какая-нибудь тайна? Невротик, боишься вида крови, а сам при этом работаешь в морге. Как так?

– Я ничего не скрывал, – обиделся Покровский, рядом с которым крутилась собака. – Я абсолютно нормальный парень.

– Нормальные парни не занимаются балетом и не позируют для журналов в стрингах и с розой в зубах, – парировал Глебов и продолжил с Шутовым: – Так что, Антоша, чего я о тебе не знаю? Может, ты сбежал из дурки?

Голубые глаза за стеклами очков, торчавшими из вырезов маски, забегали по газону.

– Ну... э-э-э...

– Так-так-так, – ухмыльнулся Глебов. – Сегодня прям ночь откровений.

– Да, я лежал в психушке. Всего несколько дней, – нехотя признался Шутов. – Но я оттуда не сбегал. Меня положили в нее по ошибке. Просто в школе все сдавали дурацкий психологический тест, просили нарисовать какую-нибудь хрень... и я нарисовал милого монстрика из хентая, нашу классную, нескольких быдланов-одноклассников и Дед Мороза, которых этот монстр... ну, вы понимаете. Получилось прикольно, только психолог не оценила, и за мной приехали санитары. Эта дура решила, что я маньяк-социопат.

– О как же она была права, – язвительно заметил Глебов.

– Только один вопрос, – произнес Покровский. – Дед Мороз-то тебя чем обидел?

– Да козел он, – буркнул Антон. – Обещал подогнать РПГ и обманул.

Посмеявшись над, как им казалось, шуткой, парни продолжили путь к коттеджу. Достигнув его, они, согнувшись, пробрались вдоль стены, завернули за угол и оказались перед гранитным постаментом крыльца.

Чуть приподнявшись, Глебов заглянул в окно и, никого не увидев в абсолютно темной прихожей, вогнал конец фомки под стеклопакет, готовясь отжать его.

– Серега! – прошипел Покровский. Он стоял приоткрыв входную дверь, из замочной скважины которой торчал ключ. – Здесь открыто!

– Прикольно, – усмехнулся Шутов. – Это дядька что, вообще никого не боится?

Вытерев о коврик ноги, войдя в прихожую и осторожно прикрыв за собой дверь, троица очутилась в абсолютной тьме. Не было видно ни зги.

– У кого фонарик? – шепотом спросил Глебов.

– У тебя, – донесся голос Шутова. – Или у Гоши.