Заметив полный ненависти взгляд мужчины, Гоша погрозил ему кастетом.

– Сиди смирно, дядя. Или врежу вот этим.

Закончив приматывать к сиденью бедра Аркадия, Глебов поднялся.

– Так, теперь надо решить, куда мы его денем.

– Уберем на кухню? – предложил Шутов. Синявкин прищурился, и Антон покачал головой: – Не, там он будет портить нам аппетит.

– Тогда в ванную? – спросил Гоша.

– А мыться мы как будем? – поинтересовался Глебов. – Не, придется оставить его в комнате.

– Что-то мне не охота находиться с ним в одной комнате, – признался Шутов. – Вдобавок если он будет здесь, мы не сможем снять маски и спокойно обговорить наши планы.

Оторвав кусок скотча, Глебов приготовился заклеить им рот банкира. Вывернув голову, тот спокойным голосом сообщил:

– Знаете, парни. Двадцать лет назад, когда у меня родился сын, я поклялся себе больше никогда и никого не убивать. И за двадцать лет я никого не убил. Я держал себя в руках, хотя мне иногда ой как хотелось взять и прибить кого-нибудь из моих деловых партнеров. Даже когда меня кидали на деньги, я действовал только в рамках закона. Но для вас троих я с огромным удовольствием сделаю исключение. Поздравляю вас, кретины, вы единственные люди в мире, которые сумели заставить меня нарушить мое обещание.

– Угу-угу, уже страшно. – Глебов заклеил рот банкира. – В армии меня и не так пугали.

– Теперь нужно заткнуть ему уши, – заметил Покровский. – Кто помнит, где у нас вата?

– Ну что за идиотизм... вата... Как маленький, честное слово. Надежней использовать это. – Шутов подошел к пленнику с плеером в руках. Вставив ему в уши кнопки наушников, Антон включил плеер и, выбрав десятичасовой трек с песнями синих китов, сделал громкость на максимум.

Внес свой вклад и Глебов. Чтобы пленник наверняка не смог избавиться от наушников, он забрался в шкаф, достал из него шлем-маску от садо-маза костюма и, мстительно улыбаясь, натянул ее на голову банкира.

Хлопнув Синявкина по плечу, Сергей сказал:

– А это тебе за мою губу.

Замычав, пленник задергался, однако быстро осознал бесперспективность борьбы и лишь принялся сверлить парней яростным взглядом из прорезей глазниц шлема. Завязав Синявкину глаза, парни окончательно почувствовали себя хозяевами положения и наконец смогли избавиться от масок.

– Вот и всё, – похлопывая битой по ладони, сказал Шутов. – Теперь можно спокойно говорить и не бояться, что он услышит что-нибудь лишнее.

– Кстати, парни, – взял слово Покровский, – а может, стоило объяснить нашему гостю, зачем мы его похитили? Он же вообще не в курсе, зачем он здесь.

– И что ты предлагаешь ему сказать? Что мы похитили его, потому что один его знакомый послал нас убить его, а мы, типа, хотим спасти ему жизнь? Чего-то мне слабо верится, что после такого, – Шутов концом биты ткнул в грудь мычащего что-то Синявкина, – он поверит в наши добрые намерения. Скорее всего, он вместе с нами просто завалит еще и Давыдова.

– Верно мыслишь, Антоша, – кивнул Глебов. – Не будем ничего объяснять. Просто подержим его пару дней, решим наши проблемы с Давыдовым, а потом отпустим.

– Представляю, как наш банкир удивится. Он, наверное, думает, что мы собираемся потребовать за него выкуп. – Покровский попытался было снять кастет, однако размер отверстий под пальцы оказался мелковат, и кастет не пожелал слезать. – А потом бац – и он на свободе. Да чтоб тебя... – Покровский с силой потянул кастет, но тот не сдвинулся ни на миллиметр.

– Хотя... – задумчиво протянул Шутов. – Если бы наш общий друг узнал, что мы хотим спасти ему жизнь, возможно, мы могли бы рассчитывать на небольшое вознаграждение.

– Забей, – приказал Глебов. – Пойдем лучше жрать. Я с обеда...

Пронзительная трель дверного звонка заставила его умолкнуть на полу-слове.

Всполошившись, Покровский мгновенно забыл про кастет и, втянув голову в плечи, шепотом спросил:

– Кто это?

– Менты! – брякнул первое пришедшее в голову Шутов.

– Какие еще менты?! Это Давыдов или хозяин хаты! – Глебов завертел головой, раздумывая, куда деть Синявкина, но места, способного целиком вместить в себя габаритного пленника и спрятать его от постороннего взгляда, в комнате не было.

Схватившись за голову, Антон запричитал:

– Ой-ё, что же делать?

– Заткнуться и сидеть тихо! – прошипел Глебов. – Никому не звука. Притворяемся, что никого нет дома.