местных магов серьёзное преимущество по действиям в условиях ограниченной

видимости.

На позиции ещё ни кто не спал, только закончили приготовление ужина. Народ

усиленно пашет на развалинах, зарабатывает себе свободу. Эльфийка завернулась в

спальник Василича и с интересом их разглядывает. Игорь отозвал Токорева, всё равно

его радар лучше, да и поговорить не мешает. Капитан отключил всю электронику.

– Башня, для тебя, как нового члена команды, небольшое пояснение, что происходит

внутри команды, это сугубо внутреннее дело, о котором посторонние знать не

должны. Следующее, в какой бы жопе мы не оказались, своих не бросаем и не сдаём.

Все косяки решаем внутри коллектива, сторонних арбитров не привлекаем. Право

голоса имеет каждый, но последнее слово всегда за старшим на данный момент. На

войне из нашего взвода ни кто не погиб, а после войны ни кто не сел за военные

преступления. Так что можешь не сомневаться, они работают. Если тебя они

устраивают, добро пожаловать, если нет, ужинай и ложись спать.

– Не, товарищ капитан, я только за.

– Вот и ладненько, теперь к делу. Товарищи, сейчас беседуем не для протокола, запись

не идёт. Ситуация крайне серьёзная и я прошу от каждого максимальной

откровенности, без всякого стеснения. Что случилось в зале с алтарём. Башня, начинай.

– После взрыва, старшину взрывной волной кинуло на алтарь, он приклеился и

заорал..., не знаю, мне аж поплохело. Я такого ужаса в жизни не испытывал. Потом вы

что-то сделали, хлопнули по алтарю ладонью и Старшина отлепился. А дальше на вас

запрыгнул Стрельченко и сбил на пол. Сколько это продолжалось, не знаю, по

субъективному времени, казалось прошло не меньше десяти минут. Но на самом деле, меньше минуты. Я ещё внимание обратил, из гоблина кровь сочилась, а после десяти

минут уже ничего не выливается.

– Ни каких спецэффектов не заметил - Токорев отрицательно покачал головой -

хорошо. Счастье, что ты расскажешь.

– Как Большой прилип я не видел, сам получил осколками по морде. Но на счёт крика, полностью согласен, вообще не подозревал, что человек может так орать. Не знаю, мне показалось это не крик боли, а какого-то глубинного, всепожирающего ужаса.

Совсем не такого, как под бомбёжкой. Я чуть сам не обделался от страха. А потом вы, Игорь Петрович, не понял что сделали, но вокруг вас на долю мгновения возникло

изображение ..., как мираж в пустыне. Горы покрытые лесом, а между ними озеро.

Знаете, мне даже показалась, что картинка анимированная, там ветер понёс опавшие

листья и в этот момент вы ударили по алтарю. Вот дальше затрудняюсь что-либо

сказать. Большой отлип, Саня кинулся его оттаскивать, а вы стояли без движения и

словно что-то разглядывали. Подумал что вы тоже прилипли, вот и прыгнул.

– Твоё субъективное время?

– Не могу сказать, наверное, да, несколько минут прошло.

– Понятно, Василич, твоя очередь исповедаться - Большаков долго молчал глядя в

темноту и собираясь с духом.

– Помнишь, второй штурм Северска, когда бомбардировка и обстрел города шли уже

вторые сутки, а мы сидели в старом убежище и гадали когда в нас попадёт

бетонобойной бомбой. И тот, по началу шутливый разговор о Боге, про рай и про ад.

Савельев ещё спросил, "а что думает взводное начальство о том, что такое ад. И не в

нём мы сейчас находимся?". А ты, как сейчас помню, сидишь, чистишь автомат и

отвечаешь, "ад, это такое место, где Бога нет". Вот сегодня я понял, что ты имел ввиду.

О нет, я там не побывал, мне просто показали дверь в его предбанник. Но мне и этого

хватило.

После таких откровений, разговор сам собой прекратился. С пол часа все молча

сидели, пялились на ночные джунгли и хлебали чай. Первым не выдержал Большаков.

– Игорь, ты нам что-то хотел показать. И почему тебя вопрос времени так

заинтересовал?

– Время, по моим ощущениям, тогда прошло около четырёх - пяти минут. На самом

деле, с момента взрыва, до того как Счастье прыгнул на меня, прошло всего девять