Шрифт:
— Итак, что есть справедливость?
Вопрос, заданный в никуда, тем не менее не остался без ответа. Принесший почту дежурный офицер принял его на свой счет:
— Она есть понятие относительное, обусловленное государственной необходимостью. Потому бывает разных степеней и допускает не только двоякое, но и троякое толкование.
Замечательная мысль, но требующая некоторого уточнения.
— А можете объяснить на примерах, господин лейтенант?
Тот немного смущенно оправдывается:
— Я только полгода как выпустился из военного училища, государь, и мои выводы не подкреплены опытом. Они чисто умозрительны.
— И все же?
Молчание. Но не тупое, с поеданием глазами начальства, а сосредоточенное. Хорошее такое молчание, вдумчивое и осмысленное. Наконец решился:
— Видите ли, государь…
Пауза.
— Продолжайте.
— За все свои злодеяния, совершенные во время войны, французский император заслуживает виселицы, но…
Ага, забавно будет посмотреть на Бонапарта, дрыгающего ногами в петле.
— Какое же «но»?
— Но государственная справедливость требует оставить его живым, дабы послужил гарантом выплаты контрибуций.
Слово-то какое подобрал — «гарант». Неплохо учат в наших училищах. Во всех четырех. Пока четырех.
— Значит, нам стоит принять капитуляцию Наполеона?
— Не могу советовать, государь, но все той же справедливости ради отмечу ее третью сторону…
— Ну?
— Почти бескровные и легкие победы развращают армию.
Забавный юноша. Философ!
— Оповестите членов Совета о совещании, назначенном на полдень.
— Они уже здесь, государь.
— Здесь — это где?
— Завтракают в малой гостиной.
— Без меня?
— Виноват, государь, неправильно выразился — подкрепляются перед завтраком у Вашего Императорского Величества!
— Ладно, пусть подкрепляются, а я пока почту посмотрю. Свободны, господин лейтенант!
Да, господин… наименование «товарищ» как-то не прижилось, хотя и очень хотелось его ввести. Только у большинства это слово намертво связано с польскими гусарами [12] и несет в себе некоторый оскорбительный оттенок. Жалко… Все меньше и меньше остается того, что напоминает о прожитом мной будущем. Очень жалко…
12
Товарищ в гусарии считался младшим офицером, но его статус был выше, чем у обычных офицеров-драгун или офицеров-пехотинцев. Товарищи имели право не выполнять приказы офицеров негусарских полков.
Так, а что у нас сегодня с почтой? Прошения о помиловании на Высочайшее имя сразу в камин — подобными вещами занимается Священный синод, и уж если снисходительный к разбойникам отец Николай не нашел уважительных причин для смягчения приговора… Вот ужесточить могу. Но не хочется.
А это что за цидулка? Понятно… Ново-Донской губернии купец третьей гильдии испрашивает разрешения сменить фамилию на более благозвучную. Интересно, чем ему прежняя не угодила? Дормидонт Староглупов — вполне нормально звучит. Ладно, ежели так хочет, то почему бы не пойти человеку навстречу? Сделаем приятное человеку, не все же смертные приговоры утверждать. Пусть станет Новоглуповым.
В следующем пакете — чертежи. А где сопроводительная записка от Кулибина? Неужели не просматривал изобретение? Не помню точно его обязанностей, но раньше вроде бы всегда… Не понял: «Описание особой прыгающей палки на керосиновом ходу, предназначенной для быстрого и высокого скакания по поверхности воды и веткам дерев широколиственных лесов, произрастающих в российских землях и за их пределами, предоставленное отставным штык-юнкером Назгулко». Бред полный… Это и про само изобретение, и про изобретателя. Штык-юнкера Назгулко я придумал несколько лет назад, рассказывая детям сказку про подвиги боевого Колобка. И ни о каких других не слышал. Неужели действительно существует человек с таким именем? Великолепно, значит, и Колобок имеет право на жизнь!
Но чертежи все равно в топку!
— Государь! — дежурный заглядывает в дверь. — Завтрак подан.
Ну что же, придется отложить бумаги в сторону. Утро — единственное время, когда вся семья встречается за столом. Потом некогда и некому встречаться — не успел оглянуться, и разбежались кто куда. В лучшем случае увидимся вечером, а то и вовсе на следующий день, опять же за завтраком.
Угу, мероприятие особой государственной важности — целых четыре министра, канцлер и обер-прокурор с ложками наготове. Совмещают приятное с полезным и бесполезное с бестолковым: кушают за мой счет, ищут у Марии Федоровны поддержки безумным прожектам, служат детям примером тяжести и ответственности высоких чинов, а также соревнуются в злобности намерений по отношению к поверженному противнику.
— Я бы посоветовал не торопиться с принятием капитуляции у Наполеона, государь. — Бенкендорф с отвращением смотрел в тарелку со сваренной на молоке перловой кашей и говорил, не поднимая головы: — Идеальным вариантом будет, если у нас получится выдавить его за границы империи без прекращения войны.
— А спешащие на выручку англичане? — сварливо ответил граф Ростопчин. — Мне кажется, что стоит предать Бонапарта справедливому военно-полевому суду, дабы не к кому было спешить. Закатать мерзавца на пятнадцать лет в Кяхту…