И все же – уснул, не выдержал. Во сне видал почтальоншу Ленку. Та почему-то ехала на красной «Таврии» бабки Федотихи вслед за медленно идущим по краю соснового бора Лешкой и кто-то кричала. Что – Лешка не расслышал, а потому остановился, повернулся…

…и едва не упал с лавки!

Ну, привидится же…

Протопав по крыльцу, в сени заглянул Епифан с саблей на поясе и коротким копьем в руках.

– Проснулся уже? Ну, подымайся – выходим.

Лешка, кивнув, уселся на лавке, натянул сапоги и, выйдя во двор, подошел к колодцу. Прогоняя остатки сна, умылся холодной колодезной водичкой. Пригладив волосы, поправил на поясе саблю в подвязанных найденной проволочинкой ножнах. Посмотрел по сторонам, поискал в свете горящих во дворе факелов купеческого сына. Нет, что-то не видно. Заигрался, видать, с девкой. Может, оно то и к лучшему – ни к чему парню соваться в пекло, в схватке от него толку не много.

Выступили двумя группами – часть сразу же свернула к ручью, а вторая, большая часть, направилась к лесу. Шли пешком – хоть ночь и выдалась звездной, да все ж темновато было, лишь узенький золотистый серп месяца, повиснув над маковкой сельской церкви, кое-как освещал дорогу.

Шли, почти не переговариваясь, тихо и споро – все прекрасно знали дорогу.

– Тепленькими возьмем, – радуясь, на ходу потирал руки староста Епифан. – Ужо, покажем, где раки зимуют!

Лешка ничего не сказал в ответ, лишь усмехнулся. Не верилось ему почему-то, что все пройдет столь гладко. Разбойники – не слепые котята, уж всяко, ночные дозоры выставили. Встретят… Или – уйдут, если их и вправду мало…

Лучше б, наверное, ушли… Хотя – нет, не лучше…

– Сворачиваем! – несильно ткнул в бок Епифан. – Тут поосторожней – ямы да буреломы.

Староста оказался прав – чем дальше в лес углублялось импровизированное воинство, тем чаще поперек резко сузившейся дороги попадались поваленные стволы. Интересно… А днем их вроде не было… Или были?

Резко повеяло сыростью, и лес, кажется, стал реже. Светало, и край неба на востоке уже алел близким восходом. А впереди…

– Здесь! – Лешка резко дернул старосту за руку. – Во-он за тем ельником…

– Ага, на вырубке, значит. – Епифан кивнул и дал знак своим, чтоб готовились.

Шепотом – из уст в уста – пронеслась, прошелестела команда. Бойцы крепче сжали рогатины.

И наступила такая звенящая тишина, какая бывает всегда – на миг – перед жарким боем. Когда нервы напряжены до предела, когда кажется – только чихни – и сразу же все начнется…

Над самым ухом надоедливо зудел комар. Впереди, в ельнике, фыркнула лошадь. Ага, значит, все правильно! Значит, здесь они! Что же, интересно, часовых-то не…

Лешка резко выхватил саблю и повернулся, услыхав за спиной тихий треск обломившегося под чьей-то легкой ногою сучка…

– Смотри, не махни только, – усмехнулись из полутьмы. – Не ровен час – и башку срубишь.

– Фу ты, черт, Ванька! – опуская саблю, прошептал юноша. – Нагнал-таки!

– Нагнал. – Отрок тяжело дышал. – Ну и быстро же вы шли – еле угнался. Чего ждем-то?

Юноша кивнул на вырубку:

– Приказа… Сейчас, наши с боков обойдут… Ага!

Слева и справа от заросшей молоденьким ельником вырубки одновременно прокуковали кукушки. Условный знак.

– Ну, братие… – негромко сказал староста. – Пора! Вперед, парни!

Они вынырнули из предутреннего тумана, как призраки – бесшумно и неудержимо. Обогнув устроенный – наверняка, специально – завал, ворвались в ельник… Ага, вот они, лошади и повозки! И кострище, и брошенные в траву котелки…

– Слева! – вдруг закричал кто-то. – Вон они, тати! Из луков бы, Епифане…

– Сам вижу…

Староста тут же отдал приказ. Лучники наложили на тетивы стрелы…

А враги уже приближались, уже становились все четче размытые туманом тени.

Сжав рукоять сабли, Лешка почувствовал знакомый зуд, зуд предвкушенья схватки, радостно-щемящий зуд воина… Последний раз он испытал его тогда, в сквере, у деревенского клуба…

– Приготовились! – староста махнул рукой. – Лучники…

Вражины вдруг ни с того ни с сего остановились… От них отделилась чья-то бородатая фигура, подошла ближе…

– Не стрелять, – обернулся староста. – Может, надумали сдаться…

Бородач подошел, наконец, ближе. Остановился:

– Епифане. Ты, что ли?

Староста удивленно поднял глаза:

– Семен?

– А мы вас за лиходеев приняли! – нервно хохотнул артельщик.

Епифан расслабленно выдохнул:

– А мы – вас!

– Чуть ведь друг с дружкою не схватились, Господи…

– Однако ж, а где же тати?

– А пойдем, поглядим.