Внимание! Темная тень сзади! Метнулась, словно крылья огромной хищной птицы. Взметнулась к небу палка… увесистая такая дубина.

Лешка заскулил, закрыл лицо рукою:

– Пощади!

– Н-на!

Дубина просвистела в воздухе… Ударила!

Прямо в лоб тому, что лежал!

А Лешка уже был на ногах – и с силой всадил в бок вражине только что подобранный нож!

Так… Похоже, остался только тот, четвертый… Алексей осмотрелся: однако, где же он? Вот, под чьими-то шагами осыпалась земля… Ага! Явился-таки.

Спрятавшись за колонной, старший тавуллярий покрепче сжал в руке нож. Ну-ну, иди… Вот сейчас… сейчас…

– Господин Алексей?!

Черт! Знакомый голос.

– Я только хотел спросить, не нужна ли помощь?

Осторожное движение. Светлые вьющиеся локоны… Епифан!

– Ты как здесь, парень?

– Мои сказали – за тобой следили люди Косого Карпа. А им человека убить – раз плюнуть.

– Косой Карп?

– Есть тут такой гад. Так, помощь, я смотрю, не нужна?

Алексей усмехнулся:

– Ну, разве что… Хотя…Там, на тропке – ваша работа?

– Да, мы его угостили камнем. Теперь нескоро в себя придет.

– Вот за это – спасибо! – вполне искренне поблагодарил старший тавуллярий. И, вытерев об траву нож, предложил пройтись. – Заодно и поговорили бы.

– Хорошо, прогуляемся, – с улыбкой кивнул Епифан. – Здесь неподалеку как раз дает представление труппа Мелезии. Вот и посмотрим!

– Тебе ж работать надо?! – усмехнулся Алексей.

– Ничего, устрою выходной за-ради праздника евангелиста Матфея.

Алексей даже не сразу узнал свою соседку – набеленное лицо, длинный завитой парик, короткая – так, что видны были коленки – туника древнего покроя. Точно так же, несмотря на прохладную по местным меркам погоду, были одеты и ее партнеры – видать, ставили какую-то пьесу из древней жизни.

Когда Лешка с Епифаном подошли ближе к сцене – скорее, даже к балагану, устроенному из трех составленных вместе повозок, с настланными на них досками – Мелезия как раз говорила нечто проникновенное, то прижимая руки к сердцу, то воздевая их к небу:

Твоих друзей не надо нам, и денег

Я не возьму, не предлагай: от мужа

Бесчестного подарок руки жжет.

Старший тавуллярий одобрительно хмыкнул: ну до чего ж хорошо сказано! Повернул голову к Епифану. Справился – что за пьеса?

– «Медея», – тихо пояснил тот. – Старинного автора – Еврипида. Медея вот она – Мелезия, ее партнер – Язон.

– А те трое?

– А те трое – хор.

Алексей усмехнулся: маловато, конечно, для хора, впрочем – тут же все таки не Мариинский театр!

Ступай, –

в ответ на реплику партнера продолжала Мелезия.

Давно по молодой жене

Душа горит – чертог тебя заждался.

Что ж? Празднуй брак! Но слово скажут боги:

И горек будет новый брак тебе!

Тут вступили трое молодцов – хор, грянув свою песнь с неожиданной силой:

Когда свирепы Эроты,

Из сердца они уносят

Всю сладость и славы людям

Вкусить не дают!

Спектакль шел долго, почти полдня, однако, собравшаяся толпа зрителей – надо сказать, для столь трущобного райончика вовсе не маленькая – терпеливо и с неподдельным интересом наблюдала за разворачивающимся действом, коим, неожиданно для себя, Лешка тоже не на шутку увлекся – видать, сказывалось длительное отсутствие телевизора.

Кое-что было не совсем понятно, и тогда молодой человек толкал в бок своего спутника, требуя пояснений. Тот с большим удовольствием их и давал, поначалу шепотом, а потом и все громче – увидев нескольких, повернувших к нему головы людей, тоже, видать, не очень-то разбиравшихся в условностях сюжета.

Интересная была пьеса, с этаким философским подтекстом – народу нравилось. И Лешке – тоже, особенно последние слова, звучно произнесенные каким-то длинным чернявым актером во время того, как трое молодцов-хористов уже сходили со сцены:

Многое Зевс на Олимпе решает,

Но многое боги дают сверх надежды…

И то не приходит, чего ожидаем,

И новому путь открывает бессмертный –

Такие исходы бывают и в жизни.

Золотые слова, между прочим! Жизненные.

Пьеса закончилась под одобрительные возгласы и крики. Трое хористов пошли вдоль толпы с шапками – собирали деньги, уж кто сколько даст. Подавали не очень-то щедро, однако Лешка заметил шнырявших в толпе Епифановых оборванцев, лихо шерстивших кошельки зевак.