– У меня с самого начала расследования было плохое предчувствие.

Через мгновение оба в один голос воскликнули:

– Клубок дерьма!

Бен-Рой покачал головой, открыл дверь и мимо полицейского в форме вышел в коридор.

Луксор

– Хочешь зарезать меня без ножа, Халифа? У меня через сутки открытие музея в Долине царей, телефон буквально разрывается, и вот я узнаю, что ты по ночам пашешь на чертовых израильтян!

Халифа переминался с ноги на ногу, руки вцепились в корешок тетрадки Пинскера. После пятичасового утомительного марш-броска по пустыне и поездок на попутках (сначала в полицейском пикапе, затем в фургоне телекоммуникационной компании «Менател» и – вот уж ирония судьбы – на грузовике «Зосер» с железобетонными трубами) он сорок минут назад добрался до Луксора. Принял душ, переоделся и успокоил Зенаб. Затем, сгорая от желания переговорить с Бен-Роем, чтобы не тратить времени и немедленно начать готовить дело для начальства, помчался в участок. Там на лестнице его перехватил Хассани и велел идти к нему в кабинет.

– Мне позвонили домой! – бушевал он, лицо побагровело и стало цвета маринованной свеклы. – Какой-то наглый тип из полицейского управления Израиля. Среди ночи, по моему личному номеру!

Шеф больше не ходил на цыпочках вокруг своего подчиненного. Не называл Халифу по имени, не стеснялся в выражениях. Это был прежний Хассани: грубый, воинственный, несдержанный.

– Он поинтересовался, знаю ли я, где ты находишься. Я ответил: извини, приятель, но какое тебе дело, где находится один из моих подчиненных? На что он сказал, что ты помогаешь одному из его коллег в расследовании преступления и, не исключено, что попал в опасность. Халифа, черт возьми, в чем дело? Я хочу знать, что происходит!

Халифа не сводил глаз с тетради, он не спал тридцать шесть часов и чувствовал себя совершенно разбитым. И в то же время – словно в его теле обитали два разных человека – на удивление энергичным. Его сын – он отплатит тем, кто погубил его сына.

– Я подам вам рапорт.

– Не сомневайся, подашь! – Кулак Хассани врезался в стол, и по кабинету от удара прокатилось эхо. – А пока расскажи мне с глазу на глаз, в чем дело? Почему по ночам мне на домашний телефон названивают евреи?

– Это связано с отравлением колодцев, сэр.

– Что?

– Я вам об этом докладывал. В Аравийской пустыне.

– Господи, опять эти коптские лужи! Я считал, что мы договорились повременить с этим делом.

– У горы Эль-Шалул есть золотой рудник, сэр. Древний…

– Начинается! – завопил Хассани. – Древний! Ты будешь смеяться, но я так и знал, что услышу это слово. Разве же ты способен работать над чем-нибудь, что важно?

Халифа едва сдержался, чтобы не поправить начальника. Если шеф приходил в такое состояние духа, не стоило умничать и дерзить. Детектив спокойно и обстоятельно объяснил ситуацию: Ривка Клейнберг, корпорация «Баррен», «Зосер», шахта, захоронение токсичных отходов. При этом меньше касался израильских дел, напирая на египетскую сторону вопроса. Надо было сначала поговорить с Бен-Роем, выяснить, как у него обстоят дела с уликами, систематизировать мысли, но Хассани его перехватил, и деваться было некуда. Может, и к лучшему. Чем быстрее он введет шефа в курс дела, тем скорее они предпримут шаги против преступников.

Хассани слушал с каменным лицом, крепко сжав лежавшие на столе кулаки, и очень напоминал статую фараона. Когда Халифа закончил, он поднялся, подошел к окну и посмотрел на расположенную в десяти метрах стену здания министерства внутренних дел. Прошла почти минута, прежде чем он повернулся к подчиненному.

– Ты все это к чему?

– Простите, не понял, – удивился Халифа.

– Ты все это к чему? – повторил шеф Хассани тоном, словно ему рассказали забавный анекдот. Не такой реакции ждал от него детектив.

– К тому, что американская транснациональная компания при участии и в сговоре с одним из наших крупнейших транспортных предприятий осуществляет на территории Египта незаконное захоронение токсичных отходов. Эти отходы проникают в систему водоснабжения и наносят вред окружающей среде.

Халифа старался говорить так, чтобы его голос не звучал назидательно. И снова реакция оказалась не той, какую он ожидал или на какую надеялся. Шеф демонстративно пожал плечами и вскинул руки, словно говоря: «Какое мне до всего этого дело?» Халифа почувствовал, что начинает терять терпение.

– Сэр, это грандиозный криминальный скандал. Речь идет о тысячах, может быть, даже о десятках тысяч бочек с ядовитыми отходами. Я спускался в шахту и сам все видел.

Он поежился от вспышки воспоминаний о своих приключениях в лабиринте: о темноте, клаустрофобии, сводящем с ума запахе чеснока. Теперь он понимал, что чесноком воняла мышьячная зараза.

– Эти люди нарушили закон. – Он тряхнул головой, прогоняя память о происшедшем. – Улики имеются, можно начинать…

Хассани поднял палец, призывая к молчанию. Суровый грозный палец взвился над Халифой, словно дубина.

– Позволь, малыш, привести тебе несколько неоспоримых фактов. – Казалось, что слетающие с его губ слова вибрируют от сдерживаемого гнева. – Мы работаем в полиции Луксора. Подчеркиваю – Луксора. Это и есть наша земля, где нам положено раскрывать преступления. Убийство еврейки в Иерусалиме нас совершенно не касается, не говоря уже о том, что смерть каждого сиониста – повод порадоваться. Заброшенная шахта, находящаяся черт знает где, чем бы она ни была набита, тоже не наша забота. Отравленные колодцы на краю нашей территории могут представлять определенный интерес, и, как я уже сказал, мы задумаемся над этим делом, когда разделаемся с открытием музея. Что же до шлюх в Розетте, рудников в Румынии и прочих небылиц и муры, это не наше, запомни, совершенно не наше дело.