Таким образом, необходимость и характер преобразования собственности Маркс и Энгельс выводят чисто материалистическим, в конечном счете экономическим, путем (ср. 51, т. 26, 73).

С уничтожением частной собственности непосредственно связано уничтожение разделения труда и классов.

Связь этих элементов представляется в «Немецкой идеологии» следующим образом: производительные силы – разделение труда – форма собственности (46, 42, 24 – 25, 100 – 101; ср. 13, 7). Разделение труда понимается здесь как общественное разделение труда, которое находит свое завершение и закрепление в разделении общества на классы, одним словом, это – классовое разделение труда (в позднейшей терминологии «старое разделение труда»). Так что уничтожение разделения труда, частной собственности и классов – явления однопорядковые.

О самом уничтожении классов в «Немецкой идеологии» не сказано ничего принципиально нового. Раз не будет классов и классового господства, будет осуществлено действительное единство общества, значит, исчезнет и государство.

Что же касается уничтожения разделения труда, необходимость чего выводится из объективных потребностей дальнейшего развития современных производительных сил, представленных крупной промышленностью, и потребностей всестороннего развития человека как главной производительной силы, – то тут мы находим и постановку новой проблемы и целый ряд новых моментов, связанных с ее решением.

Разделение труда в условиях стихийно сложившегося общества приводит к обособлению профессий и подчинению каждого индивида той или иной из них, практически к пожизненной прикованности к своей профессии. Совокупная деятельность людей выходит из-под их контроля и превращается в чуждую, противостоящую им, господствующую над ними силу. Коммунистическое преобразование общества, уничтожая разделение труда, устраняет и эти его следствия. «Как только начинается разделение труда, у каждого появляется какой-нибудь определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он – охотник, рыбак или пастух, или же критический критик [30] и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни [31] , – тогда как в коммунистическом обществе, где никто не ограничен каким-нибудь исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, – как моей душе угодно, – не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком» (46, 43 – 44) [32] .

Есть основания полагать, что эта мысль исходит главным образом от Энгельса (ср. 4, 335 – 336; 20, 206; 23, 300). И уже поэтому присмотримся к ней несколько внимательнее.

Для иных наших современников, наблюдающих процесс все большей специализации как физического, так и умственного труда, подобный прогноз может показаться неправомерным.

Уясним себе: здесь вовсе не отрицается существование в коммунистическом обществе профессионального разделения труда, т.е. существование различных специальностей. Но пожизненных профессий, прикованности к одной определенной специальности, необходимости в силу внешних обстоятельств (под угрозой лишиться средств к жизни) заниматься исключительно одним видом труда – этого в коммунистическом обществе не будет. Такой вывод строго вытекает из той предпосылки, что классовое разделение труда будет уничтожено.

В прогнозе авторов «Немецкой идеологии» есть и другой элемент – конкретизация того, как будет выглядеть деятельность людей, когда исчезнет классовое разделение труда, а вместе с ним и пожизненная прикованность к определенной профессии. И тут авторы набрасывают картину, очень напоминающую представления Фурье [33] . Но в развитой здесь концепции есть одно существенное отличие от Фурье: возможность свободного перехода от одного вида труда к другому мотивируется тем, что «общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое». Не стихийная игра страстей, которые статистически взаимно уравновешивают друг друга, как у Фурье, а сознательная, планомерная организация производства, создающая возможность свободного выбора для каждого его участника.

Данная здесь картина носит характер популярной иллюстрации, заимствованной к тому же из общеизвестного и общепринятого арсенала аргументов того времени. Принимать ее в буквальном смысле невозможно хотя бы потому, что общество, основанное на высокоразвитой крупной промышленности, конечно же, не будет состоять из охотников, рыбаков и пастухов.

Вывод о том, что в коммунистическом обществе люди свободно [34] будут переходить от одного вида деятельности к другому, является бесспорно правильным. Но как будет осуществляться переход (как часто и т.д.), это зависит от факторов, которые в «Немецкой идеологии» просто не рассматриваются.

С этой проблемой тесно связана и другая – уничтожение противоположности между городом и деревней, противоположности, которая также является следствием классового разделения труда. Хотя необходимость уничтожения противоположности между городом и деревней предвидели уже предшественники Маркса и Энгельса, в особенности Фурье и Оуэн (20, 304), однако только материалистическое понимание истории позволило и здесь дать строго научное обоснование.

В марксистской литературе эта проблема появляется впервые в «Немецкой идеологии»: «Наибольшее разделение материального и духовного труда, это – отделение города от деревни… Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности. Она выражает в наиболее резкой форме подчинение индивида разделению труда и определенной, навязанной ему деятельности, – подчинение, которое одного превращает в ограниченное городское животное, а другого – в ограниченное деревенское животное [35] и ежедневно заново порождает противоположность между их интересами… Уничтожение противоположности между городом и деревней есть одно из первых условий общественного единства, – условие, которое, в свою очередь, зависит от множества материальных предпосылок и которое, как это видно уже с первого взгляда, не может быть осуществлено одной только волей. (Эти условия следует еще подробно рассмотреть [36] )» (46, 65 – 66).

Противоположность между городом и деревней есть следствие классового разделения труда и может быть уничтожена только при наличии определенных материальных предпосылок. Очевидно, первой такой предпосылкой должен быть достаточно высокий уровень развития производительных сил.

«Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности». Ясно, что здесь речь идет о классовой противоположности, о противоположности, но не о существенном различии между городом и деревней. Однако в будущем исчезнет и это различие. Такой вывод вытекает из другого места «Немецкой идеологии», которое мы уже приводили. Это то место, где речь шла о материальных условиях уничтожения обособленного (основанного на частной собственности) домашнего хозяйства. Вернемся еще раз к положению: «Организация общего домашнего хозяйства предполагает… устранение [противоположности] города и деревни» (46, 80).