Если верить Гессу, именно в это время Энгельс и стал коммунистом. Правдоподобно ли такое утверждение? Вернемся к письму Энгельса Мерингу.

«Когда в конце ноября, – продолжает он, – проездом по пути в Англию я снова зашел в редакцию, то встретил там Маркса, и тогда состоялась наша первая, весьма холодная, встреча». Почему же «весьма холодная»? Энгельс сам поясняет: «Маркс тем временем выступил против Бауэров… он также высказался против фразерского коммунизма Эдгара Бауэра, основанного на одном лишь желании „действовать самым крайним образом“ и вскоре затем вытесненного у Эдгара другими радикально звучащими фразами. Так как я состоял в переписке с Бауэрами, то слыл их союзником и из-за них относился в то время к Марксу подозрительно».

У Маркса, в свою очередь, тоже были определенные основания относиться с недоверием к тому, кто мог быть близок к Эдгару Бауэру. Ведь именно в эти дни Маркс, не будучи еще коммунистом, уже развернул борьбу против несерьезного отношения к коммунизму.

Близость Энгельса к Э. Бауэру, который в то время слыл «коммунистом» (ср. 1, 541), может быть косвенным показателем того, что и сам Энгельс уже в берлинский период совершал переход к коммунизму. Возможно, что о таком переходе свидетельствует недавно обнаруженная и впервые опубликованная в переводе на русский язык (в 1970 г.) статья Энгельса «Централизация и свобода», появившаяся без подписи в «Рейнской газете» 18 сентября 1842 г. Статья заканчивается так: «Государство – это не реализация абсолютной свободы, каким оно считается». Оно может осуществить лишь объективную свободу. «Истинная субъективная свобода, которая равносильна абсолютной свободе, требует для своего осуществления иных форм, чем государство» (40, 326, ср. 325). Не исключено, что в зародыше здесь появляется идея об отмирании государства в будущем, бесклассовом обществе.

Впрочем, мы даже не нуждаемся в подобных предположениях, чтобы утверждать, что по крайней мере в конце ноября 1842 г. Энгельс уже был в известном смысле коммунистом.

Дело в том, что после встречи с Марксом Энгельс отправился в Англию и сразу же по приезде в Лондон, где он остановился по пути в Манчестер, написал две статьи для «Рейнской газеты». Первая, сравнительно небольшая заметка, датирована 29 ноября, а вторая статья – «Внутренние кризисы» – 30 ноября [2] . Конец этой второй статьи свидетельствует, по нашему мнению, о том, что к этому времени Энгельс уже перешел на точку зрения коммунизма.

Но действительно ли подтверждает такой вывод сама статья Энгельса «Внутренние кризисы»? Обратимся к ней.

«Возможна ли, более того, вероятна ли революция в Англии? Вот вопрос, от которого зависит будущность Англии» – так начинает Энгельс свою корреспонденцию от 30 ноября.

Возможна ли революция в Англии? Свой ответ на этот кардинальный вопрос Энгельс обосновывает путем анализа экономического развития и классовой борьбы. «Промышленность, – пишет он, – хотя и обогащает страну, но она также создает и стремительно увеличивающийся класс неимущих». К этому классу принадлежит почти половина всех англичан. Кризис лишает его средств к существованию. «Когда создается такое положение, что еще остается этим людям, как не восставать? А по своей численности этот класс стал самым могущественным в Англии, и горе английским богачам, когда он осозн'aет это». Правда, пока он этого еще не осознал. «Английский пролетарий только предчувствует свою мощь, и плодом этого предчувствия были волнения минувшего лета». Энгельс переходит к анализу событий августа 1842 г., когда в ряде промышленных районов Англии рабочие попытались провести всеобщую стачку и их борьба привела к вооруженным столкновениям с войсками и полицией.

«И тем не менее неимущие из этих событий извлекли для себя пользу: это – сознание, что революция мирным путем невозможна и что только насильственное ниспровержение существующих противоестественных отношений, радикальное свержение дворянской и промышленной аристократии может улучшить материальное положение пролетариев. От этой насильственной революции англичанина удерживает еще свойственное ему почтение к закону; но при том положении Англии, какое мы обрисовали выше, невозможно, чтобы в скором времени не наступила всеобщая нищета среди рабочих, и тогда страх перед голодной смертью окажется сильнее страха перед законом [3] . Эта революция неизбежна для Англии, но как во всем, что происходит в Англии, эта революция будет начата и проведена ради интересов, а не ради принципов; лишь из интересов могут развиться принципы, т.е. революция будет не политической, а социальной» (1, 498 – 503).

Таков вывод, к которому приходит Энгельс в конце статьи. Попробуем его проанализировать.

Прежде всего очевидно, что опыт, накопленный английским пролетариатом в борьбе, Энгельс описывает не как сторонний, бесстрастный наблюдатель. Нет, он определенно солидаризируется с выводом, к которому пришли неимущие в Англии, – о необходимости насильственной революции.

Далее ясно, что речь идет о революции пролетарской. Эта революция, говорит Энгельс, будет не политической, а социальной. Это противопоставление социальной революции политической является, пожалуй, наиболее характерным показателем перехода Энгельса на позиции коммунизма.

Через год в статье «Успехи движения за социальное преобразование на континенте» сам Энгельс следующим образом будет описывать переход ряда младогегельянцев к коммунизму: «Уже осенью 1842 г. некоторые деятели партии пришли к выводу, что одних политических изменений недостаточно, и заявили, что только при социальной революции, основанной на коллективной собственности, установится общественный строй, отвечающий их абстрактным принципам» (1, 539).

Таким образом, Энгельс считает характерным признаком перехода младогегельянцев на позиции коммунизма требование социальной революции (ср. 21, 367). Это требование мы находим в то время и у Гесса, и у Вейтлинга, и у французских рабочих-коммунистов. Возьмем, например, вопросник для вступающего в тайное коммунистическое «Общество семейств» 1835 г., одним из организаторов которого был Бланки. Заключительный, пятнадцатый вопрос и ответ на него звучат так: «Нужно произвести политическую или социальную революцию? – Нужно произвести социальную революцию» (64, 117).

Коммунизм, к которому поначалу пришел Энгельс, не был еще научным, поскольку в целом Энгельс еще придерживался идеалистического понимания истории. Правда, в рассматриваемом месте Энгельс уже обращает особое внимание на материальные интересы. В Англии, говорит он, «эта революция будет начата и проведена ради интересов, а не ради принципов». Но в другом месте статьи, формулируя свой общий взгляд на исторический процесс, он утверждает, что «так называемые материальные интересы никогда не могут выступить в истории в качестве самостоятельных, руководящих целей, но что они всегда, сознательно или бессознательно, служат принципу, направляющему нити исторического прогресса».