Они просидели и проговорили всю ночь. Жена плакала, бранилась, гнала его прочь, опять плакала, а перед рассветом, в шесть часов утра открыла дверь и сказала:

— Уходи! И не возвращайся! Единственное, что обещаю, доносить не пойду. Но если увижу тебя еще раз в нашем городе или где-нибудь еще в Латвии, немедля скажу, что ты скрываешься!

— И подумать только, чем ее купили большевики! Назначили учительницей! — Лаува выругался.

Приеде подумал-подумал, сказал:

— А может быть, мечтой о мире? Знаете, как они говорят: «Мы спасем мир от войны!»

— Ничего, мы еще покажем им войну!

— Да, но женщине, оберегающей сына, она не нужна!

— Мальчик еще будет солдатом! — бушевал Лаува.

— На чьей стороне? — спросил Приеде.

Лаува замолчал.

После встречи с «изменницей» Лаува стал очень нервным.

Приеде замечал, что его гости все чаще ссорились между собою.

Но на самого Приеде они глядели с надеждой.

Их одиночные прогулки не приносили радости. Завербовать кого-нибудь им что-то не удавалось. Новые образцы танков и самолетов, которые следовало бы зарисовать и отправить по руслу тайнописи, им не попадались. Напасть на тайные аэродромы не случалось. То ли аэродромов не было, то ли они находились в таких местах, куда опасно было забираться.

Радиосеансы тоже становились опасными. Это они почувствовали на собственной шкуре во время организации очередного сеанса в марте.

Англичане ждали их выхода в эфир пятнадцатого марта в семь часов вечера. Во время предыдущего сеанса разведцентр передал Вилксу целую программу из десятка пунктов, которой шпионы должны были руководствоваться в своей работе. Первым пунктом стояло: связь с «лесными братьями». Затем шел перечень срочных заданий. Среди них были запросы о товарообороте Рижского порта; аэродромах вокруг Риги; продукции рижских предприятий; воинских частях в окрестностях города; замеченных радарных установках и еще в том же роде.

Кое-какую информацию дал Приеде. Лаува, во время поездки в Плявинас, не забывал о своих шпионских обязанностях и добавил свои наблюдения к очередному рапорту Вилкса. Эгле отметил в своей записной книжке все случаи встречи с советскими офицерами и солдатами и постарался определить, какие части и военные училища находятся в Риге.

Так как радиограмма получилась довольно длинной, передать ее решили опять из Майори.

На этот раз поехали налегке, с пятичасовой электричкой, чтобы вернуться сразу после передачи. Близился весенний сезон, в вагоне было полно будущих дачников, ехавших снимать комнаты, только об этом в вагоне и разговаривали. За таких же съемщиков можно было принять и Вилкса с Приеде, и Эгле с Лаувой.

На даче обязанности разделили по-прежнему: Лаува и Эгле — на страже, Приеде и Вилкс готовятся к выходу в эфир.

Вилкс послал условный сигнал. Радист разведцентра, сидевший где-то на территории ФРГ, ответил, что готов к приему. Вилкс начал передачу.

Он едва успел передать первый десяток слов, как с улицы в окно громко застучали чуть ли не кулаком. Приеде выглянул.

Эгле, с перекошенным ртом, прохрипел только одно слово:

— Пеленгаторы!

Приеде уже и сам увидел крытую военную машину, медленно проходившую по узкой улочке от шоссе к морю, как раз мимо дачи. Он успел только крикнуть Эгле, чтобы он уходил вместе с Лаувой, а сам бросился сворачивать рацию.

У Вилкса заметно дрожали руки, но рацию он убирал умело. Приеде свернул антенну, поглядывая в окно. Вслед за машиной прошли несколько солдат с собакой.

Приеде посоветовал спрятать рацию в чулан, но Вилкс побоялся оставлять ее. Найдут, разузнают у владельца, кто бывал на даче, и тогда им несдобровать. Завернув кожаный портфель с передатчиком в какое-то тряпье, он сунул все в подобранную на кухне кошелку и вышел первым.

По-видимому, пеленгаторы не успели точно засечь передатчик, а может быть, ожидали продолжения передачи, — кроме группы солдат с собакой, никого не было. Лаува и Эгле уже исчезли. Вилкс деловитым шагом уходил в сторону станции.

К девяти часам вечера все были дома. Но пережитое волнение никак не проходило.

Было ясно, что во время предыдущих сеансов передатчик обнаружили чекисты. Теперь следовало на время прекратить выходы в эфир. Вилкс успел отстукать разведцентру условный сигнал об опасности, теперь там наберутся терпения.

Но со временем ощущение опасности стирается, и, пропустив два обусловленных сеанса, на третий они снова вышли в эфир, на этот раз из квартиры той же сердобольной старушки, что предоставляла ее и раньше для «вечеринок» Приеде и его друзьям.

Отбив условную фразу в конце радиограммы: «Недавно женился», Вилкс испытал такое чувство, будто только что одержал бог весть какую победу. Отправив Приеде домой, он подмигнул коллегам и предложил отпраздновать очередной успех.

Коллеги согласились с радостью. Докучное «шефство» Приеде им давно уже надоело. То ли дело развлечься по-своему!

Сначала зашли домой, оставили опасный портфель с передатчиком, немного приоделись, потом поехали в центр.

Было десять часов вечера, город был еще полон гуляющих, начиналась весна — самое лучшее время года. Они вышли из троллейбуса на улице Ленина и остановились, размышляя, в какой ресторан направиться.