— Было время, когда это не потребовало бы от меня усилий. Тогда месть была для меня всем миром, только о ней я и думала, только о ней мечтала, она должна была стать такой сладкой…

Она говорила с таким надрывом, что я боялся пошевелиться.

— Но ты изменил меня, Тигр. Ты случайно вошел в мою жизнь и заставил меня мыслить иначе, иначе чувствовать, — ее губы слегка сжались. — Я этого не хотела. Я никогда этого не хотела, и я чувствую смущение, я чувствую рассеянность… а рассеянность может быть опасной.

Рассеянность может быть смертельной.

— И поэтому я попрошу богов и меч помочь мне. Помочь собраться, чтобы я могла закончить свое дело, не мучаясь ненужными размышлениями.

Я внимательно посмотрел на нее.

— Ты пыталась сделать это и раньше? В ту ночь, когда мы снова встретились?

Кровь прилила к ее лицу.

— Ты видел?

— Видел, — и я этим не гордился. — Дел, я не знал, что и думать. Я даже представить не мог, чем ты занимаешься там, в деревьях, с магическим мечом. И я пошел посмотреть.

Дел мое признание настроения не улучшило.

— И я снова попрошу меч, — объявила она, — снова и снова, если будет нужно. Я должна вернуть себе собранность.

— Если ты собираешься выжать из себя остатки человечности чтобы легче было убить Аджани, я думаю дело того не стоит.

Голубые глаза сверкнули, губы плотно сжались.

— Я поклялась.

Я вздохнул.

— Ладно. Сдаюсь. Делай что хочешь, — я подозрительно покосился на нее. — Но если ты просто не хочешь спать со мной, не притворяйся. Ненавижу, когда женщина притворяется.

— Я никогда этого не делаю.

Никогда не делала: это правда. Но это не значит, что такие женские игры ей не знакомы.

Я подвинул к ней кувшин.

— Выпей.

Дел присвоила мою чашку.

— У тебя действительно есть сын?

— Я же говорил тебе, баска: насколько я знаю — нет.

— Да, я помню… но ты не уверен.

— Я не собираюсь обсуждать это… по крайней мере с тобой, — я отобрал у нее кувшин и большими глотками выпил акиви прямо из горлышка.

Дел потягивала свою долю.

— Но это не исключено, — заметила она.

Я хмуро посмотрел на нее.

— Да, не исключено. У меня может быть несколько сыновей, у меня может быть множество сыновей, ну и что? Ты предлагаешь всех их разыскивать?

— Нет, но очевидно у кого-то из них возникло желание разыскать тебя,

— Дел покосилась на Киму, которая уже сидела на колене очередного клиента.

— Он знает, кто ты для него, и хвастает тобой в кантинах.

Я задумался. Может если бы у меня был знаменитый отец, и я бы им хвастался, но мне самому не нравилось быть предметом хвастовства. Одно дело когда тебя расхваливают, и совсем другое когда незнакомый человек объявляет тебя своим родственником. Очень близким родственником.

Дел пила акиви маленькими глотками.

— Хозяин гостиницы запросил дорого. Я стала угрожать, чтобы мы уедем, а он посоветовал идти куда хотим, потому что и его гостиница, и все гостиницы в Харкихале переполнены из-за Оракула. Все едут сюда.

Я с трудом отвлекся от мыслей о сыне.

— Что?

— Оракул, — повторила Дел. — Помнишь, что говорил святой в Ясаа-Ден?

— А, это, — я отмахнулся. — Нет смысла ни нам, ни кому-то еще ехать в Искандар, пришел Оракул или нет.

Дел изучала свою чашку.

— А люди едут, — сказала она.

— Ты кажется сказала, что все собираются в Харкихале.

— Сначала в Харкихале, — согласилась она. — Ты знаешь, где Искандар?

— Где-то там, — я махнул рукой в северо-восточном направлении.

— Не совсем там, — Дел повторила мой жест, но направлении было ближе к северу. — Хозяин гостиницы сказал, что Харкихал — последнее большое поселение перед Искандаром, и люди останавливаются здесь, чтобы купить запасы в дорогу.

— От Искандара остались одни руины.

— Поэтому люди и запасаются, там ведь ничего не купишь.

Я допил акиви и поставил кувшин на стол.

— И, я полагаю, этот болтливый хозяин гостиницы верит в Оракула и в мессию.

Дел пожала плечами.

— Не знаю, во что он верит, но он сказал мне, что люди едут в Искандар.

Я скривился.

— Потому что, видите ли, снова к нам приходит Джихади.

Дел крутила в руке чашку, наблюдая как двигаются ее пальцы.

— Людям нужно многое, Тигр. Некоторым нужна религия, другим — мечты, рожденные травой хува. Я не хочу рассуждать, что хорошо, что плохо, что правильно, а что нет, только людям что-то НУЖНО, чтобы выжить, — спокойно говорила она. — Я, после того, что сделал Аджани, нуждалась в мести. Эта нужда помогала мне жить, — она оторвала взгляд от чашки и посмотрела мне в глаза. — И у тебя тоже была нужда. Поэтому ты и выжил в рабстве. Поэтому ты не умер в шахте Аладара.