— Я сказал твоему слуге, — продолжал полный драматизма голос: — «Нет, мистер Грэй не ждет нас. А как, ради всего святого, он мог бы нас ждать, если даже не знает, что мы здесь? Ведь с тех пор, как мы встречались последний раз, прошло почти двадцать лет, а двадцать лет в жизни молодого человека — это огромный срок. И все же я смело могу утверждать, что, если бы Рэндал Грэй не знал меня двадцать лет назад, он не сидел бы сейчас здесь, не наслаждался бы заслуженным отдыхом после своего выдающегося успеха на двух континентах. Он бы… о, что же он делал бы тогда? Он сидел бы за конторским столом и сводил счета».

Последние слова сопровождались драматическим жестом, который в сочетании с пониженным для пущего эффекта голосом определенно говорил о том, что говоривший был профессиональным актером. Последовала поистине театральная пауза, затем Рэндал воскликнул:

— Ну конечно же! Вы — Дарси Форест!

— Наконец-то! — пожилой господин рассмеялся. — Неужели ты успел меня забыть?

— Нет, конечно же нет, — с жаром ответил Рэндал. — Но мы ведь так давно не виделись! Если быть точным, четырнадцать лет, а не двадцать.

— Какое это имеет значение, мой дорогой мальчик? — все с тем же апломбом заметил Дарси. — Важно то, что, насколько я помню, я оказал тебе тогда большую услугу.

Рэндал кивнул:

— Вы правы. Если бы не вы, я поступил бы на работу в адвокатскую контору, как хотел мой отец. Но я отправился в Оксфорд.

— И все благодаря мне! — воскликнул Дарси Форест. — Я часто спрашивал себя, что же с тобой сталось. Я увидел, что ты подаешь надежды, еще когда тебе было восемнадцать. И ты не обманул моих надежд. Неделю назад я прочел о тебе и твоем успехе, и когда я узнал из «Континентал Дэйли Мейл», что ты прибыл сюда, я сказал Сорелле: «Я представлю тебя очень известному молодому человеку, моя дорогая, человеку, по поводу которого меня много лет назад посетило озарение». Сорелла отлично знакома с озарениями папочки, не правда ли, моя куколка?

Дарси повернулся к стоящей рядом девочке. И Рэндал тоже взглянул на нее. Она оказалась не такой маленькой, как показалось ему на первый взгляд. Пожалуй, Сорелле было лет двенадцать-тринадцать. Это дурацкое платье делало ее на несколько лет младше. Пышные оборочки на рукавах, вставки из лент и отделанный кружевом подол, — казалось, что Сорелла пришла сюда в каком-то странном маскарадном костюме. Девочка угрюмо разглядывала Рэндала. Ее трудно было назвать милым ребенком. Она казалась маленькой и пугающе худой, почти черные волосы падали на плечи прямыми нечесаными прядями, а щеки, по необъяснимой причине не тронутые загаром, казались болезненно бледными. И только глаза были необыкновенными — глубоко посаженные, обрамленные густыми черными ресницами, они были сине-зелеными, цвета моря перед штормом.

Дарси широким театральным жестом обнял девочку за плечи.

— Ты ведь не знаком с моей малышкой Сореллой, — сказал он, обращаясь к Рэндалу. — Она была совсем крошкой, когда мы водили с тобой дружбу. Крошкой, купавшейся в любви своей матери, которую она потеряла при более чем трагических обстоятельствах.

Дарси выдержал паузу, и, хотя руки его были неподвижны, Рэндал мысленно представил себе, как актер смахивает с глаз слезы.

— Не могу передать тебе, что значит для меня Сорелла, — продолжал Дарси после паузы. — Мы стали друг для друга всем. Не знаю, как бы я пережил удары, которые обрушила на меня судьба, если бы рядом не было этой малышки. Но мы вместе, и этого достаточно. Возможно, нам повезло гораздо больше, чем многим другим.

Рэндал почувствовал неловкость. Этот человек явно переигрывал, и в то же время в его эмоциях было что-то настолько искреннее, что Рэндал невольно почувствовал волнение.

Испытывая присущее англичанам предубеждение перед бурным проявлением чувств, Рэндал повернулся к украшенным пологом качелям и креслам с мягкими подушками, расставленным в тени под нависающей над ними террасой. Но прежде чем сделать шаг в их сторону, Рэндал бросил взгляд на девочку. Сорелла стояла неподвижно, словно застыв в объятиях отца. В ее глазах светилось выражение, которое изумило Рэндала.

Он не был уверен, что истолковал это выражение правильно. Это могла быть застенчивость, или смущение, или скука. Но Рэндал чувствовал, что это было что-то нечто иное, более глубокое, находящееся в опасной близости к презрению.

Но почему Сорелла испытывает презрение? И главное, к кому она его испытывает, к своему отцу или к нему, Рэндалу? Ответа он не знал и решил не задумываться о чувствах и эмоциях такого несимпатичного ребенка. И все же, когда он и его гости уселись, Рэндал, поглядывая на Сореллу, испытывал какое-то необъяснимое беспокойство.

Рэндал отлично помнил Фореста. Дарси был актером старой школы и на каком-то благотворительном мероприятии в местном театре познакомился с матерью Рэндала.

Родители Рэндала жили тогда в Вустере. Отец его был управляющим банком. Cкучный человек, высокомерный и напыщенный догматик, он был доволен своими весьма скромными достижениями на профессиональном поприще и больше уже ничего не хотел от жизни.

А вот мать Рэндала была полна амбиций, и все они были связаны с будущим сына. Она происходила из небогатой провинциальной семьи, но с того момента, когда Рэндал увидел свет, была твердо намерена отдать сына в хорошую частную школу. Это ее намерение потребовало немалых жертв со стороны родителей. Рэндал как раз закончил последний семестр в Мальборо, когда в их жизни появился Дарси Форест.