Шрифт:
— Правда? Какая жалость! — вновь огорчилась я.
Колин почувствовал неладное.
— Эй, ты в порядке?
— Зависит от того, что считать «порядком».
— Для начала голос у тебя слегка хрипловат.
— А, это потому, что я пела… — Я принялась напевать. — Всю ночь напролет! (Всю ночь!) Bay о! Ночь напролет! (Всю ночь!) Ого-го-о-о!
— О Бо…
— Пускай моя музыка звучит… звучит… звучит…
— Господи Иисусе…
— Слушай, а вот у меня вопрос. Ты когда-нибудь был влюблен в парня?
— Влюблен в парня? О чем ты, черт побери?
— Влюблен. В парня. Любил парня.
— Делайла, я не гей.
— Да. Я знаю. Мне просто интересно, влюбляются ли натуралы в других парней.
— А-а-а… тогда могу уверенно сказать «нет».
— Хм. Интересно. Тогда позволь еще один вопрос. Ты можешь с первого взгляда опознать, какой фирмы чулки на женщине?
— А, теперь понимаю, — успокоился Колин. — И кто из них был влюблен в парня?
— Ковбой, — призналась я.
— А который разбирался в чулках?
— Британец. Он изменил мне с другой, потому что, как признался, пришел в восторг от ее блестящих чулок.
С Оливером я встречалась, когда переехала в Чикаго и поступила в Школу института искусств. Оливер был родом из Лондона и говорил с заметным британским акцентом. Что бы он ни произносил, это звучало необыкновенно изысканно. Боже, как я любила его слушать! Иногда, когда он говорил, я прикрывала глаза и воображала, что он Хью Грант [56] . Ласковый голос звучал музыкой для моего слуха. И он так хорошо одевался, так элегантно и стильно. Всегда носил великолепные костюмы в тонкую полоску, как будто прямо с Сэвилроу. Нам с Оливером было так славно вместе. Мы ходили по магазинам, гуляли в парке. Он был отличным любовником. Но потом изменил мне с женщиной, которую встретил на чьей-то свадьбе.
56
Сейчас я воображала бы принца Уильяма. Или, скорее, принца Гарри. С ним, кажется, гораздо веселее проводить время. — Примеч. авт.
— Он не сказал, что пришел в восторг от ее ног в блестящих чулках? — уточнил Колин.
— Нет, я в точности помню его слова. Он сказал, цитирую: «Ее чулки от «Живанши» были восхитительны! Я пришел в такой восторг, что едва не съел их!»
— Он действительно сказал «восхитительны»?
— Ага.
— И это не насторожило тебя?
— Нет, только тот факт, что ему известен такой брэнд.
— Если тебя не настораживает такой факт, как использование слова «восхитительный», что-то мне подсказывает, что ты и остальные сигналы пропускаешь мимо ушей.
— Вовсе нет, клянусь. Чулки были единственным намеком, честно.
— Ладно, тогда позволь узнать… где вы познакомились?
— В солярии.
— Делайла…
— Нет, нет, это совсем не то! Он пришел туда не загорать — он там работал!
— Делайла! — чуть громче повторил Колин. — И ты заплатила мне, чтобы я подтвердил очевидное? Не могла сама выяснить?
— Я же сказала, иных признаков не было.
— Почему-то я сомневаюсь. Что вы делали на первом свидании?
— Он пригласил меня пообедать и в кино.
— Какое кино?
— «На пляже» [57] .
— Остаюсь при своем мнении.
Раз уж Колин так уверен, что он несколько проницательнее, чем я, я решила держать при себе, что свидание проходило в день финала суперкубка и Оливер смотрел фильм во второй раз, а на следующий день мы оба купили саундтрек Бетт Мидлер.
— Зачем ты звонишь? — сварливо пробурчала я. Не хочу больше разговаривать.
57
Фильм по феминистскому роману Айрис Райнер Дарт, о крепкой многолетней дружбе двух женщин.
— Ну, у меня есть для тебя новости, но они довольно печальны.
— Уверена, я смогу выдержать.
— Ладно. — Тон Колина стал серьезнее. — Я нашел Зубина Хана, и…
— Погоди, дай я угадаю — он голубой! — саркастически перебила я.
— Нет, он не голубой, — медленно проговорил Колин. — Он…
— Сейчас, сейчас, поняла — он в тюрьме!
— Нет, он не в тюрьме. Послушай, Делайла…
— Ну, тогда он, должно быть, мертв!
Колин молчал.
О нет! О нет, о нет, о нет!
— Он умер? — осторожно переспросила я.
— Да, прости, — участливо произнес Колин. — Но он скончался быстро, ничего не почувствовал. — Неловкая пауза. — Гм… вы были очень близки?
— Вообще-то нет…
Зубин Хан, № 4, появился в моей жизни сразу после Ковбоя Шейнера, что забавно, учитывая, что он был индейцем. На первом курсе он был нашим куратором в общежитии и одновременно преподавателем антропологии. Моя мама, познакомившись с ним, тут же пожелала, чтобы мы подружились, потому что он был очень умен. Она надеялась, что часть его блестящего интеллекта перейдет ко мне. Отчасти ее желание осуществилось — нечто от Зубина действительно перешло ко мне. Только это не был блестящий интеллект.