— Я был как во сне. Не помню.

— Вы отдавали себе отчет в том, что происходило?

— Я верил в Камала. Он — гуру, Учитель. В Учителе нельзя сомневаться. Я думал, он знает, что делает, и не допустит непоправимого. До конца я верил, что так надо. Рядом был Сильвестров, он делал то же. По команде Камала мы наносили удары, потом по его же команде прекращали.

— Что же было потом?

— Из кухни мы перешли в большую комнату.

— Покажите, как вы шли.

Съемку приходится прервать. Узкий коридор мешает вести видеозапись. Оперативно-следственная группа, обвиняемый, конвой, понятые, прокурор-криминалист с помощниками переходят на вторую половину квартиры, в большую из комнат. Диван перегораживает ее на две части, против дивана — кресло, на которое бросили Жанзакова.

Пока идут приготовления, Шаншевич по своей инициативе возвращается к недалекому прошлому:

— В Каракалпакии, когда мы вместе с Эркабаем просили милостыню на Султан-Бабе, Камал дома садился читать сутры. Кажется, сутры... Мы смотрели на него как на бога!

Многое из того, что казалось ему до ареста единственно ценным и важным, потеряло смысл, а то и просто выскочило из головы. Исчезли целые блоки терминов — приводов, систем аргументации, цеплявшихся друг за друга, как шестеренки часов.

У Шаншевича задумчивое лицо, большие притомленные глаза породистого скакуна. Он смотрит ими, не мигая, словно никак не может понять, почему он здесь, а не в институте.

— Отдалило ли вас знакомство с Камалом и Эркабаем от сокурсников?

— Постепенно я отходил от ребят, общался с теми, кто интересовался теми же проблемами, что и я. Многое стало казаться мирской суетой. Камал дал мне задание: постоянно контролировать себя. Во время выпивки и потом, что бы ни делал, в каком состоянии ни находился. Все это чушь собачья...

Следователь не демонстрирует обвиняемым, даже тем, кто стал жертвой случайных и неблагоприятных факторов, своего сочувствия. Будь он учителем, он обходился бы без любимых учеников.

И сейчас он понимает: хотя в силу особенности своего характера Шаншевич, как и другие, и поддался влиянию Досымбетова, он не был слепым орудием. Нанося Жанзакову большое количество ударов в жизненно важные органы, обвиняемый с учетом его умственного развития и достаточного опыта не мог не предвидеть наступление смертельного исхода, должен был отдавать себе отчет в своих действиях.

— Главное же, мы должны были беспрекословно слушать Учителя! Гуру!

— Камала?

— Ну да! Он утверждал, что старик Эркабай выше Раджниша! [3]

— А что вы думаете о них теперь? Мнение изменилось?

— Что думаю? Шарлатаны они. Оба!

Почти год, проведенный в следственном изоляторе, изменил его внешность. Шаншевич выглядит старше, над верхней губой торчат рыжеватые, на смуглом лице неожиданные, усы.

Включены «юпитеры». Следователь возвращает обвиняемого к допросу:

— Ногами наносили удары?

— Да.

— Вы были в обуви?

— Обувь я оставил в коридоре.

— Все сняли обувь?

— Кроме Камала. Он не снял ни пальто, ни перчаток, ни ботинок. Ходил, засунув руки в карманы.

— Он наносил удары ногами?

— Да. Несколько раз.

— Как именно?

— Сабир уже лежал на полу, не защищался. Камал разбежался и ударил. Как по мячу. Будто пробил пенальти. И тут все поняли — все. Это убийство! Хозяева бросились из комнаты...

— Покажите место, где были нанесены удары Камалом?

— Те, похожие на пенальти?

— Да.

— Сабир был в кресле, потом упал.

— Подойдите к манекену...

Кукла безучастно смотрит в сторону. Волосы прошивного парика тихо шевелятся, скорее всего они принадлежали когда-то блондинке, предпочитавшей вышедший из моды несколько лет назад так называемый «сассон». Ее синий поношенный халат смят на груди, понятые — пенсионного вида мужчина и женщина — стараются не смотреть в безглазое лицо. Сбоку, над манекеном, картина, написанная Моцкисом, подражание Рериху; книжная полка, томик Н. Тинбергена с характерным названием «Поведение животных».

—...Придайте позу, в которой находился Жанзаков.

— Не могу. Я плохо себя чувствую. Извините.

— Заканчиваем. Кто предложил вызвать «скорую помощь»? Когда?

— Хозяйка квартиры, Лорет. Это было уже утром. Она попросила знакомого врача срочно подъехать. До его прихода мы все пробовали делать Сабиру массаж сердца.

— И Камал?

— Он тоже подходил, но в общем я его почти не видел.

— Как же экстрасенсорные возможности? Делал ли он пассы?

— Не видел.

— Что приехавший доктор?