Сейчас в нескольких приморских центрах рассматриваются предложения о сбрасывании твердых городских отходов в спрессованном виде. Одним из таким центров является город Нью-Йорк, где проблема твердых отходов стоит с особой остротой. «Отцы» города, должно быть, часто устремляют мечтательный взгляд сквозь смог и бетон к пустынному горизонту на юго-востоке. Город ежедневно производит 37 тысяч тонн твердых отходов (цифра 1974 года). Участки, отведенные под свалки, уже занимающие десятки квадратных километров, использованы почти до предела. Сейчас предпринимаются отчаянные попытки найти им какую-то замену, притом на долгий срок. Одно из таких предложений состоит в том, чтобы увозить мусор по железной дороге в какое-нибудь удаленное место, но, учитывая нынешний темп производства отходов, через ближайшие тридцать лет эта свалка потребует площади, сравнимой со штатом Род-Айленд.

Таким образом, морское дно представляет для городских правителей заманчивое решение проблемы мусора, как с экономической, так и эстетической точки зрения. Однако никто не может точно предсказать, какое экологическое влияние окажет на континентальный шельф, не говоря уже о более глубоких водах, захоронение большого количества спрессованного мусора. Возможно также, что возникнет и большая эстетическая проблема. Многие виды пластических материалов, продукты из пенопласта, некоторые изделия из резины, старые электрические лампочки и другие отбросы подобного рода, способные держаться на поверхности воды, выскользнут из тюков, когда последние намокнут и лопнут или когда металлические обручи, скрепляющие тюки, заржавеют и распадутся. Правда, обручи из дорогой нержавеющей стали сохраняются в течение неопределенно долгого времени, но даже перевязанные нержавеющей сталью тюки из-за разрушения некоторых компонентов в конце концов дадут усадку и станут рыхлыми. Плавающие предметы высвободятся из упаковки и поднимутся на поверхность. Отсюда они уже легко могут попасть на любой пляж, вопрос лишь в том, когда это произойдет.

Измельчение мусора перед укладкой в тюки в значительной мере решит проблему плавучих отходов, но частички пластика, которые неизбежно сохранятся, могут подвергнуть опасности окружающую морскую жизнь. Особенно опасны в этом отношении штормы, при которых волнение распространяется до дна на большой площади континентального шельфа. Разрушение спрессованных тюков на относительно небольших глубинах может способствовать хроническому появлению крохотных кусочков пластика, которые станут угрозой для планктонных организмов, на пространстве в несколько сот квадратных километров.

Предполагалось, что тюки с отходами будут играть роль искусственных рифов и, в конечном счете, содействовать рыболовству. Понятно, что для промысловых траулеров такая возможность исключается; что же касается рыбаков, ловящих на удочку, то они испытают одно разочарование, когда их снасти навечно запутаются в мусоре. Такие нагромождения подводных горных кряжей не вызовут радости и у аквалангистов. Кто получил бы удовольствие от исследования мрачных, как будто сошедших с картины кубиста каньонов или гротов, устланных отбросами? Возможно, однако, что рыба и не обойдет такую свалку. Есть предложение применять в таких местах жаберные сети или ловушки, подобные тем, какими ловят омаров, и подкрепляется оно как будто разумными аргументами, но это предложение требует внимательного изучения. Тщательному рассмотрению должна быть подвергнута и проблема «плавниковой гнили» и прочих признаков неблагополучного положения на шельфе, проявляющихся у рыб и моллюсков, так же как и проблема аппетита потребителей, а возможно, и общественного здоровья.

Все проблемы, связанные со свалками на шельфе, вероятно, будут обсуждены к 1981 году, если, конечно, Агентство по защите окружающей среды не откажется от своих нынешних намерений. Однако, как показывают взаимоотношения этой организации с автомобильной промышленностью, Агентство может утратить контроль над тем, что оно считает лучшим для окружающей среды. Более того, оно, возможно, не до конца отдает себе отчет в том, что с натиском времени и ростом экономики оно может способствовать сохранению важных, еще не затронутых частей естественного мира все меньше и меньше. Перед лицом растущего „мусорного" кризиса постоянно испытывающие финансовые трудности и плохо управляемые города, такие, как Нью-Йорк, в ближайшем будущем могут получить временные разрешения на захоронение в океане твердых отходов. Так куда же мы движемся?

В начале лета на глубоководных равнинах и в огромных скрытых каньонах морского дна начинается еще один сбор камбал.

Ритуальные вакханалии массового нереста, для которого рыбы собираются на границе вечного мрака и холода, у ворот, ведущих в потусторонний биологический мир Земли, по-видимому, характерны для существ, известных под названием длинная камбала (Glyptocephalus cynoglossus). Полные жизни икринки длинной камбалы медленно поднимаются наверх сквозь многосотметровую толщу воды и развиваются на залитой солнцем поверхности моря. Мы не знаем, сколько времени личинки дрейфуют с поверхностными течениями и какими неведомыми нам дорогами путешествуют вдоль континента. Однако рано или поздно они неизбежно возвращаются назад, в глубины моря. Долго опускаются они вниз в постепенно темнеющей воде, как пассажиры воздушного лайнера, идущего на посадку в густом тумане, и наконец тихо ложатся на сумрачное дно. Новый двухмерный мир доступен для адаптированных к темноте глаз этой небольшой рыбки лишь в радиусе нескольких метров. Даже в полдень он освещен тускло. Однако, скрытая от глаз, здесь раскрывается панорама самого впечатляющего подводного ландшафта на окраине континента Северная Америка.

Расположенный как стрела в луке Нью-Йоркской бухты, подводный каньон Гудзон начинается узким ущельем, которое, пересекая наружную часть шельфа, становится все более глубоким. Верхний конец ущелья теперь лежит на прибрежных участках шельфа, но в прежние времена он был продолжением долины реки Гудзон. Первоначально возникший в результате вековой работы потоков талой ледниковой воды, прибрежный конец ущелья заполнен поздними отложениями.

Начинаясь одним распадком, ущелье расширяется и углубляется и становится центральным каналом системы каньона реки Гудзон. На нижнем и среднем участках склона и на верхней части континентального подъема этот каньон разветвляется на сотни больших и малых „рукавов". Его веерообразная система достигает на верхней границе склона ширины 300 километров. По своей структуре каньон подобен каньону Гаттерас, но по величине каньон Гудзон затмевает своего южного собрата. От глубины 200 метров, то есть от границы между шельфом и склоном, главная ось каньона реки Гудзон величаво спускается вниз и тянется в глубь океана на 400 километров, достигая тысячеметровых глубин.

Биологи исследовали каньон при помощи специально оборудованных тралов и драг, рассматривали его илистые глубины на фотографиях, снятых дистанционными камерами, и в ярком свете прожекторов подводных аппаратов. Все имеющиеся пока сообщения указывают, что каньон вместе с несметным числом его ответвлений заселен гораздо богаче и разнообразнее, чем смежные с ним территории окраины континента. Особенно много здесь больших крабов, омаров и разнообразных донных рыб. Не столь заметно здесь изобилие более мелких существ, которые поддерживают жизнь крупных хищников и животных-некрофагов.