Первые христіане почти не имли праздниковъ, да — по причин гоненій — и не могли имть ихъ въ томъ смысл, какъ мы понимаемъ слово «праздникъ». По указанію Оригена, въ его дни справлялись лишь: день Господень, т. е. воскресенье, пятница передъ Пасхою, Пасха и Пятидесятница. Затмъ, до насъ дошли только свидтельства объ уклоненіи христіанъ отъ языческихъ празднествъ: объ отказахъ украшать въ дни ихъ дома свои цвточными гирляндами, устраивать иллюминаціи и т. д., а также строгіе покоры отцовъ церкви тмъ изъ паствы, кто воздержанія этого не проявлялъ. Судя по рзкостямъ Тертулліана, недостатка въ такихъ малодушныхъ не было. Да оно и понятно! Открыто праздновать знаменательныя событія своей исторіи, конечно, можетъ лишь религія торжествующая или, по крайней мр, забравшая силу, обезпечившая возможность своего существованія. Между тмъ, праздникъ — прямо потребность духа человческаго; онъ — награда за вру, онъ — то право на ликованіе, которое достигается точнымъ и благочестивымъ исполненіемъ принятыхъ на себя религіозныхъ обязанностей. И вотъ, мы видимъ, что не только язычники, вродъ Цельза, начинаютъ упрекать христіанъ отсутствіемъ у нихъ праздниковъ, но и сами христіане тяготятся будничностью своего религіознаго быта, и ихъ начинаетъ тянуть къ языческимъ торжествамъ. Во время таковыхъ, по обличенію негодующаго Тертулліана, «домы у христіанъ и двери у домовъ ихъ отличаются теперь боле, чмъ у язычниковъ, множествомъ свтильниковъ и лавровыхъ внковъ». «Если по легкомыслію вашему, — убждаетъ онъ общину свою въ другомъ своемъ сочиненіи, — непремнно нужны уже для васъ праздники, то разв мало ихъ у васъ? У васъ ихъ боле, чмъ у язычниковъ. Языческіе праздники совершаются только одинъ разъ въ годъ, а у васъ воскресенье возобновляется чрезъ каждые семь дней. Пересчитайте вс идолопоклонническіе праздники въ году, и вы увидите, что у нихъ не достанетъ ихъ для замны пятидесяти дней нашей Пасхи». Дло, однако, было не въ количеств только, но и въ качеств праздниковъ. Философу достаточно внутренняго, религіознаго значенія праздничныхъ дней; масс, - по легкомыслію ея, употребляя горькое тертулліаново слово, — необходимы церемоніи, символы, наружный блескъ, ликованіе, великолпіе. Безъ нихъ, для нея и праздникъ — будни. Къ нимъ привыкла она въ торжествующемъ язычеств, ихъ потребовала теперь и отъ торжествующаго христіанства. И ей уступили: уже Византія обиліемъ пышныхъ и величественныхъ празднествъ церковныхъ оставила далеко за собою обиліе и великолпie религіозныхъ торжествъ языческаго Рима. Какъ противовсъ отголоскамъ паганизма, составился подробный календарь, требовавшій постояннаго и глубокаго вниманія къ днямъ, объявленнымъ святыми. Не увлекайся мистеріями въ честь умершаго и воскресшаго Адониса! — безмолвно приглашалъ календарь этотъ, — но молись, радостно вспоминая, что, ради спасенія твоего умеръ, и воскресъ Іисусъ Христосъ. Зачмъ теб старинныя нечестивыя флореаліи? Церковь около того же времени разршаетъ теб благочестивый и высоко поэтическій праздникъ нашъ Пасху, Троицынъ день, столь же полные прекрасныхъ цвтовъ и вешняго «зеленаго шума», какъ и отжившій праздникъ побжденнаго культа.

III и IV вка старательно изыскиваютъ новые праздники для формирующагося христіанскаго календаря. Въ эту именно пору, съ особенною настойчивостью обсуждается вопросъ о времени рожденія Христа, — нecoмнннo, въ связи съ вопросомъ, къ какому мсяцу пріурочить чествованіе этого великаго событія. Климентъ Александрійскій приводить сводъ различныхъ мнній на этотъ счетъ.

Замчательно, что памятники христіанскаго искусства первыхъ вковъ не даютъ почти никакихъ намековъ на событія евангельскія, сдлавшіяся впослдствіи важнйшими центрами нашего календаря. Такъ, именно, рождество Спасителя ни разу не изображено на фрескахъ римскихъ катакомбъ; мы встрчаемъ картину событія лишь въ барельефахъ нкоторыхъ саркофаговъ позднйшей эпохи (начиная съ IV вка), на рзныхъ камняхъ и на донышкахъ стеклянныхъ чашъ. Вообще, можно установить правиломъ: развитіе христіанской иконографіи вслдъ за развитіемъ христіанскаго календаря, — а послдній во всхъ странахъ Европы начиналъ тмъ, что христіанизировалъ исконный календарь мстнаго языческаго культа. Римлянинъ, германецъ, славянинъ, — вс привыкли торжественно справлять пору зимняго солнцестоянія. Слдовательно, праздникъ этотъ — январьскія календы — самый важный въ общеевропейскомъ году, надлежало, такъ и оставить всей Европ, сдлавъ его столь же многозначительнымъ въ христіанств, какъ многозначителенъ былъ онъ въ язычеств. И праздникъ былъ сохраненъ навки — только Dies Natalis Solis Invicti превратился въ Dies Natalis Christi Solis Invicti. Грубый язычникъ Авреліанъ, самъ почитаемый, какъ сынъ солнца, врядъ ли понималъ, учреждая праздникъ 25 декабря, какой великій подарокъ онъ длаетъ грядущимъ вкамъ — имъ руководилъ какой-то божественный инстинктъ, геніальное вдохновеніе свыше.

На то обстоятельство, что иные простодушные неофиты не сразу проникались предложенною имъ метафорою и, какъ свидтельствуютъ многіе писатели, продолжали поклоняться солнцу матеріальному — въ наивномъ суевріи, что оно — самъ Христосъ, — можно было временно смотрть сквозь пальцы, въ надежд на будущее духовное просвщеніе обращенныхъ массъ. Такъ впослдстіи, въ миссіонерской практик своей католическіе монахи мирились съ буддійскими и браминистическими обычаями азіатскихъ прозелитовъ, лишь бы совершить главное: призвать ихъ подъ знамя Христа и удержать подъ этимъ знаменемъ. Пусть de facto человкъ останется нсколько язычникомъ, лишь бы de jure онъ считался и самъ считалъ бы себя христіаниномъ: фактическое христіанство, силою привычки и просвщенія, придетъ позже.

Насколько крпко держалось въ умахъ III–V вка воспоминаніе о прежнемъ солнечномъ значеніи праздника 25 декабря, уясняетъ проповдь папы Льва Великаго, знаменитаго мирною побдою своею надъ Атиллою, бичемъ Божіимъ: онъ жалуется, что мнoгie изъ паствы его питаютъ «пагубное мнніе», будто торжественный день этотъ чествуется не ради рожденія Христа, но во славу «восхожденія новаго солнца». Предразсудокъ невольно поддерживался въ темныхъ людяхъ, — привычныхъ понимать слова буквально въ прямомъ и непосредственномъ ихъ значеніи, — частымъ употребленіемъ солнечныхъ метафоръ въ текст церковныхъ службъ и проповдей. Таковъ, напримръ, рождественскій католическій гимнъ: «Sol novus oritur». Тремя начальными словами этими, если позабыть или по невжеству не понять ихъ аллегорическаго значенія, выражается какъ разъ то миологическое представленіе, которое поклонники солнечныхъ культовъ искони соединяли съ зимнимъ переломомъ года. Лучшая и гуманнйшая часть римскаго общества, — какъ отчасти соглашаются съ тмъ и языческіе писатели, — не слишкомъ врила въ справедливость дикихъ клеветъ на христіанъ, какъ враговъ рода человческаго, взводимыхъ, главнымъ образомъ, ревностью іудейскихъ общинъ. Зато въ этомъ избранномъ большомъ свт существовала тенденція считать христіанъ сектою солнцепоклонниковъ — какъ бы фракціей мираитовъ.

Вотъ что пишетъ по этому поводу Тертулліанъ: ''Иные съ большею вроятностью и благоразуміемъ полагаютъ, что солнце — нашъ богъ. Въ такомъ случае следовало бы насъ причислить къ персамъ (т. е. мираитамъ), хотя мы и не поклоняемся, подобно имъ, образу солнца на нашихъ щитахъ. Однако, и самъ Тертулліанъ жалуется, что многіе христіане, подъ предлогомъ восхищенія небесными свтилами, «шевелятъ губами по направленію къ восходящему солнцу''. Папа Левъ Великій поддерживаетъ обвиненіе, упрекая нкоторыхъ христіанъ, что, прежде чмъ войти въ базилику св. Петра, или поднимаясь на вершину горъ, они обращаются къ восходящему солнцу и кланяются ему. Это происходитъ, — говоритъ онъ, — частью отъ невжества, частью отъ духа язычества. Слдуетъ замтить при этомъ, что обычай молиться на востокъ — такъ называемая оріентація — развился въ христіанскихъ общинахъ гораздо позже временъ апостольскихъ: по крайней мр, раннихъ указаній на его господство и обязательность мы не имемъ. Это — наслоеніе II и III вковъ, несомннный результатъ общенія съ другими монотеистическими культами: іудаизмомъ, мираизмомъ и т. д. „Обратившись на востокъ, мы входимъ въ общеніе съ Солнцемъ правды“, учитъ бл. lepoнимъ. Западъ противопоставляется востоку, какъ отчизна тьмы — отчизн свта, какъ сатана — Христу. Св. Кириллъ Іерусалимскій поясняетъ, толкуя таинство крещенія: „Солнечный закатъ есть образъ тьмы, а сатана есть тьма, и сила его во тьм; поэтому, чтобы отречься отъ господина тьмы, крещаемаго символически обращаютъ лицомъ на западъ“, причемъ онъ обязанъ исполнить извстные угрожающіе обряды — дунуть и плюнуть на сатану и т. п. Такимъ образомъ, духовный антитезъ вчнаго зла, погубляющаго міръ, вчному добру, его Искупителю, всецло выливается, черезъ русло вдохновенной метафоры, въ наглядный физическій антитезъ мрака наступающей ночи сіянію восходящаго солнца.

Св. Кипріанъ, епископъ карфагенскій, особенно настаиваетъ на молитв по захожденіи солнца. „Понеже Христосъ есть истинное солнце и день истинный и надлежитъ молить Его, да пріидетъ на насъ свтъ дня естественнаго такъ же, какъ и вчнаго дня грядущей жизни“… „Слава Теб показавшему намъ свтъ!“ первое утреннее привтствіе церковной службы: теплое благодареніе всего христіанскаго общества, за избавленіе отъ власти демонической ночи. Въ знаменитомъ памфлет Цельза противъ христіанъ, послдніе порицались, между прочимъ, за то, что не поютъ возвышенныхъ гимновъ Аполлону и Минерв и, слдовательно, равнодушны и неблагодарны къ благодяніямъ божественной мудрости. Оригенъ, въ опроверженіи своемъ на памфлетъ, счелъ нужнымъ и важнымъ защитить свою общину отъ этого — очевидно, по условіямъ времени, очень щекотливаго — обвиненія, противопоставивъ возвышеннымъ языческимъ гимнамъ несравненно боле возвышенный гимнъ христіанскій: „Слава въ Вышнихъ Богу“ — воспваемый въ конц всенощнаго бднія, т.-е. въ первые вка христіанства — на восход солнца. Уже одна эта потребность оправдаться въ неимніи солнечнаго гимна знаменуетъ, насколько тяжелымъ представлялось подобное обвиненіе Оригену, какъ настоятельно и необходимо было показать его вздорность сред христіанъ-прозелитовъ и образованныхъ язычниковъ, для которыхъ предназначался памфлетъ Цельза.

„Приносящій жертву богамъ кром одного Господа, да будетъ истребленъ!“ таковъ былъ лозунгъ христіанства, завщанный ему, какъ духовное наслдіе, отъ Пятикнижія Моисеева. Но суровый лозунгъ смягчался на Восток и въ Египт, подъ вліяніемъ привычки къ солнечному культу. Снисходительность эта сказывалась, въ особенности, въ сектахъ гностическихъ, Востоку же и обязанныхъ своимъ происхожденіемъ. Гностицизмъ, — вообще, странный компромисъ-межеумокъ, возникшій между философскимъ наслдіемъ язычества и христіанскимъ обтованіемъ. Легендарный отецъ его, Симонъ-Волхвъ, пытавшійся за деньги купить дары Духа Святого, — прообразъ всего гностицизма: магъ идеалистъ, съ огромною фантазіею и слабою поврочною логикою, погрязшій — вслдствіе такого противопоставленія умственныхъ дарованій — въ грубомъ дуализм… Инстинктъ зоветъ его къ свту Откровенія, а косность привычки и образованія тянутъ къ полу-шарлатанскому, полу-убжденному вдовству. Гностики пытались примирить язычество съ христіанствомъ. Извстно, что они настолько усвоили себ Миру что превратили его имя въ мистическій талисманъ и вывели изъ него, при незначительномъ видоизмненіи буквъ, входящихъ въ составъ его имени, таинственную цифру солнечнаго года З65. Св. Августинъ упоминаетъ объ одной послдовательниц секты Карпократа, Марцеллин, имвшей въ своей молельн, рядомъ съ образомъ Христа, изваяніе Пиагора.

Тертулліанъ издвается надъ валентиніанами, что они подражаютъ элевзинскимъ таинствамъ. Общеизвстна, наконецъ, классическая острота императора Адріана, сказанная для характеристики Александріи: „Тамъ, поклоняющіеся Серапису, — суть христіане, а т, кто называютъ себя епископами Христа, — посвящены Серапису“ (Illic qui Serapem colunt christiani sunt et devoti sunt Serapi, qui же Christi episcopos dicunt). Образцовъ „солнечнаго двоеврія“, врод приведенныхъ выше изъ Тертулліана и Льва Великаго, можно подобрать сколько угодно. Да не надо для этого углубляться и въ древность. По свидтельству Тейлора, еще недавно въ Арменіи существовала секта такъ называемыхъ якобитскихъ христіанъ, которые, съ полною искренностью и глубокимъ благочестіемъ, сливали теплую вру въ Спасителя мipa съ откровеннымъ культомъ видимаго солнца. Такъ что Робертсонъ, можетъ быть и правъ, когда утверждаетъ, что, стеревъ мираизмъ съ лица земли, какъ ученіе оффиціальное, христіанство вовсе не уничтожило его, а лишь видоизмнило, принявъ мнoгie обряды его, символы и теоріи въ свои ндра. Слды мироизма, говоритъ названный англійскій историкъ, сохранились досел въ ритуал католической церкви и даже въ надписи, гордо красующейся на первомъ храм христіанскаго Рима.