Кроме „учителя и друга“ на всю жизнь запомнился Салтыкову и „безвестный кружок“ горячих энтузиастов и „утопистов“, в котором прошла его молодость. Об этом кружке сохранился интереснейший рассказ Салтыкова, затерянный в почти никому не известной его повести конца пятидесятых и начала шестидесятых годов „Тихое пристанище“, впервые увидевшей свет лишь через двадцать лет после смерти Салтыкова. Герой этой повести, Веригин, вспоминает о товарищеском кружке, в котором прошла его молодость. „В вечерних собраниях, которые почти ежедневно назначались то у одного, то у другого из товарищей, было… нечто однообразно-строгое, словно монастырское. Каждый вечер лились шумные живые речи, приправленные скромной чашкой чая; каждый вечер обсуждались самые разнообразные и смелые вопросы политической и нравственной сферы. От этих бесед новая жизнь проносилась над душою, новые чувства охватывали сердце, новая кровь сладко закипала в жилах. Однако это не были словопрении бесплодные, и молодая жизнь не утопала в них как в мягком ковре; напротив того, проходя через ряд фактов и умозаключений, мысль фаталистически приходила к сознанию необходимости деятельного начала в жизни, такого начала, которое не играло бы только на поверхности мечтаний и пожеланий, но стремилось бы проникнуть в глубину самой жизни. И хотя деятельность, которая представлялась при этом молодым воображениям, была трудная и суровая, отовсюду окруженная тревогами и опасностями, но и это как-то не пугало, а разжигало и подстрекало еще более“ [34] .

Это замечательное место — единственное в произведениях Салтыкова, где говорится о внутренней жизни „безвестного кружка“. На дальнейших страницах этой же повести речь идет уже и о том, что кружок этот был подпольным, был революционным „тайным обществом“, членам которого суждены лишь два пути: „они кончают или самоубийством, или…“. Или — революцией: этого Салтыков не мог досказать по цензурным соображениям. Но автобиографичность всех подобных мест может подвергаться сомнению: это лишь позднейшее представление Салтыкова о кружке и о своей в нем роли. Тем несомненнее автобиографическое значение приведенного выше отрывка, рассказывающего нам о внутренней жизни этого кружка юных утопистов середины сороковых годов. Влияние этого кружка продолжалось в течение всей жизни Салтыкова, отразившись прежде всего на его юношеских повестях конца сороковых годов.

Память о Петрашевском Салтыков свЯ-то хранил до последних дней своей жизни. За полгода до смерти он отозвался заметкой „М. В. Буташевич-Петрашевский“, исправляющей неточные сведения о нем, данные в статье Яхонтова „Воспоминания царскосельского лицеиста“ („Русская Старина“ 1888 г., т. IX). Заметка эта, подписанная „М. Е. Салтыков“, датирована 23 октября 1888 года и показывает, что Салтыков считал нужным восстанавливать мельчайшие детали из жизни „незабвенного друга и учителя“ своей молодости. Это влияние учителя и влияние идей утопического социализма отразилось еще в юные годы на первых же печатных прозаических произведениях Салтыкова.

Нам известны три автобиографические записки Салтыкова, одна из которых была приведена выше почти полностью, а о двух остальных приходилось упоминать по разным поводам; записки эти относятся к началу, середине и концу литературной деятельности Салтыкова. Так вот, в записке 1857–1858 гг. Салтыков впервые указал, что, бросив писать стихи, он начал свою литературную деятельность рецензиями в „Отечественных Записках“ и „Современнике“ 1847–1848 гг. В наиболее подробной автобиографии 1878 г. Салтыков ничего не говорит об этих своих хотя юношеских, но первых серьезных работах. Зато в автобиографической записке 1887 года он сообщил более подробно: „По выходе из лицея, я не написал ни одного стиха, и начал заниматься писанием рецензий. Работу эту я доставал через Валериана Майкова и Владимира Милютина в „Отечественных Записках“ Краевского и в „Современнике“ (Некрасова с 1847 г.) [35] .

Было бы ошибочно заключить из такого заявления, что Салтыков стал печатать рецензии в двух лучших журналах того времени немедленно по выходе из лицея. Он сам совершенно определенно указывает, что в „Современнике“ стал работать с 1847 года и что работу в „Отечественных Записках“ доставал через В. Майкова, — который, как известно, заменил собою в том журнале перешедшего в „Современник“ Белинского тоже в 1847 году. Итак, мы должны искать рецензии Салтыкова в этих журналах 1847–1848 гг.; но установить в настоящее время все рецензии Салтыкова — задача совершенно безнадежная. В обоих журналах рецензии были анонимны; лишь сохранившиеся случайно черновики (в настоящее время утерянные) шести рецензий Салтыкова позволяли судить об этих первых попытках серьезного литературного труда. А между тем рецензий этих было гораздо больше шести и даже больше тех одиннадцати, несомненную принадлежность которых Салтыкову удалось установить автору настоящей монографии. Салтыков вел эту работу в обоих журналах из месяца в месяц в течение по крайней мере года, и несомненно, что собранные вместе рецензии эти должны были бы составить целый том, представляющий чрезвычайный интерес для изучения воззрений Салтыкова-петрашевца.

В девЯ-том из „Пестрых писем“ („Вестник Европы“ 1886 г., № 10) Салтыков, вспоминая о первых годах своей литературной работы, говорит: „Я тогда уже начал пописывать, — впрочем, только мелкие рецензии“. Но что этих „мелких рецензий“ (далеко не всегда мелких) было большое количество — видно из воспоминаний Л. Пантелеева, которому Салтыков рассказывал о тех же временах: „рецензиями я зарабатывал до 50 р. в месяц“ [36] . Отсюда можно заключить, что в обоих журналах Салтыков помещал около одного печатного листа в месяц. Но, повторяю, восстановить теперь принадлежность этих рецензий Салтыкову — совершенно невозможно; приходится ограничиться перечнем лишь тех одиннадцати рецензий (о тринадцати книгах), авторство которых несомненно принадлежит Салтыкову. Это рецензии на следующие книги:

Принадлежность всех этих рецензий Салтыкову, устанавливается, вопервых, бывшими в руках К. Арсеньева черновиками шести рецензий, и, вовторых, собственными указаниями и ссылками Салтыкова в этих рецензиях на другие его же рецензии. Так, первая рецензия принадлежит Салтыкову потому, что в несомненно его рецензии о книге Беккера (№ 10), черновик которой был в руках К. Арсеньева, говорится: „мы уж несколько раз имели случай высказывать свои мысли насчет вреда, оказываемого на воспитание детей по преимуществу царствующим в нем спекулятивным элементом, и, по поводу появления рассказов из «Одиссеи» в «Новой Библиотеке для Воспитания», издаваемой г. Редкиным, говорили, по каким причинам считаем их несовместными с детским возрастом («Отечественные Записки» 1848 г., т. LVII, № 4, отд. VI, стр. 92). К слову «говорили» Салтыков сделал сноску: «Отечественные Записки 1847 г., т. LIV, Август». Верно указав месяц, Салтыков в этой сноске ошибся лишь в томе: первая из приведенных нами рецензий помещена в LIII томе журнала; говорится же в ней именно то, на что указывает Салтыков.