— Преподавать? — Она птичьим движением повернула красивую головку в сторону Галины Остаповны. — Я могла бы преподавать, но у меня нет диплома: государственные экзамены не сдала. А сдавать теперь ради диплома не хочу. Ведь все равно не стану работать. — Тоненькими пальчиками, красными от свеклы, она соорудила еще один цветок на горке мелко нарезанных овощей, украсила ее зеленью петрушки и залюбовалась своим произведением. — Я иногда люблю похозяйничать и считаю себя достаточно квалифицированной в роли домашней хозяйки, — добавила она, напомнив Варе веселую болтушку Паву Романовну. — Но мне больше нравится читать, изучать древних поэтов и философов.

— Но для чего же? — вырвалось у Вари.

— Хотя бы для собственного удовольствия и для мужа, чтобы он гордился мною.

Женщины хлопотали с увлечением. Нашлось дело и для Дуси, жены чертежника, соседа по квартире. Их Аржановы тоже пригласили на вечеринку: шуметь — так уж всем, чтобы никому не было обидно.

Раздался звонок. Варя побежала открывать, и в переднюю ввалились Иван Иванович и Злобин с большой корзиной живых цветов. Чего там только не было: и белая сирень, и розы, и яркие бантики цикламенов! Варя даже опешила. Шествие замыкал Решетов с Мишуткой на руках, которого мужчины сегодня сами принесли из детского садика.

— Вот вам еще один цветок! — сказал Решетов, передавая ребенка Варе.

— Я не тветот, а мальтит, — строго возразил Мишутка, прижимаясь к лицу матери смуглой рожицей.

— Поздравляем! Поздравляем! — дружно прокричали Злобин и Иван Иванович и поставили корзину на подоконник, загородив окно.

— Ну, дорогая моя отличница, дай я тебя расцелую.

Иван Иванович поднял сразу и Варю и сынишку и среди общего оживления расцеловал ее.

— А меня? — обиделся Мишутка.

— Тебя я же поцеловал в садике. Но можно повторить. Сегодня ты как будто ничего не унес оттуда. — И Иван Иванович, смеясь глазами, рассказал Злобину, как Мишутка чуть было не утащил домой игрушечного зайчика.

— Подарок-то! — напомнил Решетов.

— Ах да! — Иван Иванович схватился за карман пиджака. — Цветы — это от нас всех, а вот это от меня… — Он извлек небольшой футляр и шутливо-торжественно преподнес Варе. Она открыла и вспыхнула от удовольствия: на темном бархате блестел золотой браслет.

— Дай я сам надену. — Иван Иванович отстегнул крошечный замок, надел браслет на гладкую руку Вари и застегнул его с ловкостью заправского ювелира. — Нравится?

Она молча глядела на мужа и улыбалась.

— Да ты посмотри! — настаивал он, почти обиженный. — Мы втроем объездили несколько магазинов и никак не могли решить, что взять.

— Замечательно! Спасибо, родной мой! — Варя подняла руку и залюбовалась украшением, сверкавшим на ее руке. «Но ведь это очень дорого, — подумала она. — Наверно, все сбережения истратил».

— Очень мило! — заметила Раечка, уже успевшая отмыть свои пальчики. — Вставка из бирюзы прелестна. Русский народ всегда любил бирюзу: голубой цвет означает верность.

— Богатая вещь! — похвалила Галина Остаповна.

— Это я пите тюпил! — похвастался Мишутка, искательно заглядывая в глаза матери.

— Не ври, хлопушка! — сказал Иван Иванович, и друзья засмеялись.

«Ой, как хорошо! Как радостно! — подумала Варя, спеша на кухню. — И как это красиво! — Она снова полюбовалась подарком. — Бирюза. Голубой цвет — верность. Да, верность на всю жизнь!»

— Выпьем за нового глазного врача! — Решетов высоко поднял рюмку. — Я сегодня пить не могу: в девять часов у меня срочная операция, но ради такого торжественного случая… Теперь держитесь, Варя. Не ударьте в грязь лицом.

— Лицом нельзя ударить, надо тулатом! — поправил Мишутка, показав пухлый кулачок.

— Ох, уж ты! — Варя пристегнула фартучек на груди сына и тоже подняла рюмку.

— Куда получили назначение? — спросил Злобин, смирно сидевший возле своей малютки жены.

— В челюстно-лицевой госпиталь.

— Значит, вместе с Ларисой Петровной будете работать! — сказал Решетов.

— С какой Ларисой Петровной?

— Вот тебе на! Забывать фронтовых друзей не годится, тем более таких, как Фирсова.

— Фирсова?! — скорее удивилась, чем обрадовалась Варя.

— Разве Иван Иванович не говорил вам? — спокойно топил приятеля ничего не подозревавший Решетов.

— Нет… — Варя растерянно взглянула на мужа.