Шрифт:
Манера общения располагала. Лицо умное, довольно красивое, немного седины. Глаза живые, только вот губы неестественно плотно сжаты.
«Что, не нравлюсь?»
«Нравитесь. Давайте иногда о жизни говорить».
Здесь помалу не лежали. Однообразные будни складывались в недели, недели в месяцы. СКОЛЬКО ЖЕ БЫЛО ПЕРЕДОВЕРЕНО ДРУГ ДРУГУ НА ВЕЧНОЕ ХРАНЕНИЕ В ТАЙНИКИ ДУШИ!
«Я вот над чем думаю. Всегда жила честно, растила детей, мужу не изменяла. Никому зла не сделала. За что меня так Бог наказал? Лучше бы я веселилась, гуляла».
«Не говори глупости! Я праведником не был. Бывало, приспосабливался. Личная жизнь не сложилась. Был не раз женат. И все равно не легче. Очень уж жестокая кара. Будем считать, что это судьба. НО МЫ ЕЩЕ С НЕЙ ПОСПОРИМ!»
Тяжелее всего были рассветы. Просыпалась на больничной койке в чужом городе, куда занесла меня наивная вера в исцеление руками крупных специалистов, и не могла побороть отчаяние – больна!
Сложились какие-то страшные строки:
«Счастье, жизнь, любовь, надежда – все сквозь пальцы, как вода!»
«Зачем ты себе душу травишь? Прошу, не надо!!! Пиши лучше письма домой, а стихи посвящай своим детям».
«Не понял ты ничего! Правильный какой! Все-то ты знаешь! А мне страшно, понимаешь ты? Я не хочу быть человеком второго сорта».
«Успокойся. Подумай о тех, кого мы не должны предать. Переживаю за детей. Особенно за сына. Когда умерла его мать, мы уже были в разводе. И вот я пришел, а он бросился ко мне. До сих пор помню его глаза».
Наша скамейка в конце коридора несколько дней пустовала. Хорошо, что многие условности здесь сами собой отпадали и можно было просто зайти в палату в роли товарища по несчастью.
«Посидишь? Мне хуже. Очень сильные боли. Я почти не сплю».
«А может уколы какие-нибудь попросить?»
«Наркотики? Нет. Мне голова еще нужна будет. Когда отпускает, пытаюсь заняться делом».
Порылся на тумбочке среди бумаг, достал какой-то научный журнал, отчеркнул фамилию.
«Ты?! Разумная твоя головушка… Вот скажи, какой-нибудь забулдыга, а у него все удачно прошло, скоро дома будет попивать и жену гонять. Где же справедливость? Почему я? А почему кто-то, а не я? Онкология-то, наверное, не знает, что я кандидат наук!»
«А тебе идут очки. Представляю, какой ты в своем институте. Знаешь, я сейчас вдруг почувствовала, что у каждого на нас своя, отдельная жизнь».
…После обхода гулкие коридоры стихали.
Природа расщедрилась и подарила настоящее бабье лето. На лавочках, на крыльце, словно подбитые голуби, застыли фигуры в мрачных сизых одеждах.
«Опять ты один в палате? Пойдем, на улице постоим. Смотри, как хорошо…»
«Нельзя мне. Сегодня меня смотрел заведующий. Сказал, что заживет, сделают пластическую операцию и все зашьют».
«Неужели это возможно?»
«Надо верить. Ты думай о том, что все будет хорошо. Поправишься, вернешься к своим. Еще будешь смеяться над нашими душеспасительными беседами».
«Не буду…»
«Смотри, у тебя чубчик растрепался… Ты сейчас на мальчишку похож. Давай приглажу. Какие у тебя волосы мягкие…»
По вечерам приходили посетители. С сумками, с авоськами. С детьми. С детьми было мало: боялись инфекции. Не знали, наверное, что мы неопасные.
«Ко мне вчера – целая делегация. Сын с бабушкой. Тесть и теща. Трое с работы… Мои студенты рвутся меня проведать, но я пока не разрешаю».
«Тебя прямо все любят! А что жену я редко вижу?»
«Когда ей? Дочь маленькая. Ехать через весь город. Да и что мне особенно нужно? Вот, это они на прошлой неделе».
На фотографии от души смеялись жена и дочь. Женская улыбка поразила меня…
«А мне вчера муж письмо прислал. Они всей родней на свадьбу ездили. Понимаешь, если бы с ним такое случилось, я бы не могла веселиться. Не нужны мы им».
«Я тоже много об этом думал. Нелегко нам, только сердиться не надо. Ведь мы с тобой мудрее их…»О выписке нам обычно сообщали за неделю. В эти последние дни все чаще вспоминался дом. Хотелось верить, что все страшное позади… Только с легким сердцем отсюда еще никто не уходил.
«Завтра домой? А мне еще… Иногда мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Ну ничего. Вот выживу, встретимся на проверке, сходим с тобой в ресторан. Пойдешь?»
«О чем разговор! Смотри, какой ты красивый и умный. Да мне еще женщины завидовать будут!»
«Я тебе очень благодарен. За все… Когда ты так говоришь, то я перестаю ощущать себя существом среднего рода…»
«Я буду молить Бога о тебе… Ты только не отчаивайся, не сдавайся… Мы должны, должны увидеть звезды сквозь этот проклятый больничный потолок».
Зимой наш корпус выглядел совсем по-другому. Он был похож на какой-то остров страдания, занесенный снегами. Будто время потеряло здесь свою врачующую силу над телами и душами людей…