Для России она значила приход коммунистов к власти. Лью Роквелл объясняет, как это произошло:

В Соединенных Штатах война фундаментально изменила расстановку сил в системе демократии. Вотумы, предвыборные обещания, голосования, общественное мнение, законы, ограничение власти государства — все эти инструменты демократии ушли на задний план, уступив место неуемной жадности правительства. Представьте себе подростка с кредитной картой без ограничений. Родители, учителя, священники и власти не обладают никакой законной властью изменить его привычки. А теперь вообразите молодого парня, вооруженного до зубов и столь же невосприимчивого к букве закона. Вот что собой представляет наше правительство, поддерживаемое центральным банком.

Наглядный пример тому произошел в конце Первой мировой войны. Общество, возмущенное утратой тех свобод, которое оно когда-то имело, потребовало от правительства отчета и большей независимости в общественной жизни и экономике. Государственные расходы существенно снизились, и в Конгрессе проводились слушания, в ходе которых конгрессмены пытались выяснить, кому же была выгодна война. Эти настроения прекрасно отразились в лозунге кампании Уоррена Хардинка 1920 года: «Возвращение к нормальности», а также в названии бестселлера межвоенного периода «Торговцы смертью: Исследование международной военной промышленности» [50] .

Однако, к сожалению, никакого возвращения к нормальности не могло быть до тех пор, пока центральный банк готов был финансировать правительство с ненормальными полномочиями. Старые правила больше не действовали. Был создан зверь, сулящий все для всех, который исполнял любое желание политиканов, облегчал жизнь денежным творцам и спонсировал любые необузданные желания власть имущих. Правительство отныне могло выполнять любые требования. Более того, банки получили новые гарантии от банкротства, что создало условия для роста рисков недобросовестности. Они получили возможность выдавать кредиты без должного рассмотрения потенциальных рисков.

Итак, чтобы понять «бурные двадцатые», важно посмотреть, какую роль играла ФРС в кредитно-денежной политике. Среднегодовой прирост денежной массы в обращении варьировался между 7,3 % и 8,1 % и в целом вырос с 55 % до 61 % [51] . Этот ложный подъем неминуемо должен был привести к краху сначала самого модного сектора экономики — фондового рынка, а затем и всех остальных.

Президент Гувер в 1930 году мог сделать то, что было сделано в 1920-х, когда правительство, в сущности, не стало предпринимать попыток спасти систему. ФРС еще не вошла в полную силу и на самом деле не слишком-то стремилась безгранично наращивать денежную массу. В противоположность мифу, именно Гувер предпринял немалые усилия для того, чтобы помочь системе с помощью доступных в то время финансовых инструментов. То, что они оказались неэффективными, это другой вопрос: главное, что он пытался вывести Соединенные Штаты из рецессии с помощью инфляции (в дополнение к повышению налогов, наложению новых торговых ограничений и других вмешательств).

Франклин Рузвельт просто продолжил действовать по антирецессионному плану Гувера и даже пошел еще дальше в разрушении национальной валютно-денежной системы. Он закрыл банки, объявил частное владение золотыми слитками и неколлекционными монетами незаконным и нанес увесистый удар по золотому стандарту. «Новый курс» не положил конец депрессии. Безработица оставалась такой же высокой, как и до Второй мировой войны в 1932 году, а доходы и производительность по факту снизились. Зато ФРС обрела небывалое могущество и готова была финансировать войну.

Со времен Второй мировой войны американское правительство с потрясающей ненасытностью расширяло сферу своего влияния на внутренней и международной арене. Оно вело одну войну за другой, создавала смертоносное оружие массового поражения, строило «государство всеобщего благосостояния», которое держит под своим крылом все общественные классы. Была холодная война, война в Корее, операция в заливе Свиней, оккупация Доминиканской Республики, Вьетнам и бесконечное присутствие на Ближнем Востоке, войны в Никарагуа, Сальвадоре, Боснии и Гаити, а также войны, ведущиеся по всему миру под названием войны против терроризма. И реакцией на каждый существенный кризис, будь то 11 сентября, пузырь доткомов или экономический крах 2008 года, становится все большее увеличение денежной массы.

Когда-то считалось, что правительство должно делать выбор между пушками и маслом. Теперь, когда есть ФРС, стало ясно, что выбирать что-то одно вовсе не обязательно. Политики собрались и договорились оказывать друг другу взаимные услуги, чтобы соблюдались особые интересы каждой стороны. Пушки, масло и все сущее под солнцем, включая бесконечную поддержку разоряющегося бизнеса и экономическую помощь иностранным государствам, — все стало возможным по милости печатного станка. Даже когда ФРС не делает прямых вливаний вновь созданных денег, она самим своим существованием создает условия для наращивания долгов, которые бы не стоили ничего на свободном рынке облигаций без гарантий ФРС.