— Где я нахожусь? — спросил Жересар, опершись на кирпичную красную стену и глядя в маленькое окошко под потолком, с трудом пропускающее свет.

— В темнице, где же еще? — скривился Эфос — как и все мы.

— Давно я тут?

— Нет. Привезли, втащили, бросили. Парни пошли прощупать у тебя карманы — а ты очнулся. Не думали, что ты очнешься.

— Почему это? — поднял брови лекарь.

— А ты себя со стороны видел? Весь в крови, лица-то еле рассмотришь. Да и стражники сказали, чтобы как ты сдохнешь — им покричали. А еще сказали, что когда ты перекинешься, можем забрать твои шмотки себе. Мертвому-то она все равно не нужна!

— Ясно. Что-то говорили, за что я здесь?

— Кто? Стражники?

— Стражники — что-то говорили о том, за что я здесь? — медленно, как для идиота повторил Жересар.

— Ну… да. Говорили, что ты разбил челюсть троюродному брату капрала Девада, что на базаре шастает. Что напал на Брюска, избил его и ограбил.

— Понятно. Что мне грозит? Что теперь будет?

— Ну что… в рабство продадут скорее всего. Ты — вон какой здоровый. В рабство, и все! Не повесят — нет. В рабство, ага.

— А здесь кого собрали? Что за люди?

— Всякие. Есть уважаемые люди — авторитетные. Есть просто пьяницы, которых прихватила стража за буйство в трактире, а у них не было денег оплатить разгром. Щас ждут когда родственники выкупят. А то мож и отрабатывать заставят. Всякие есть.

— А как же авторитетных-то сюда загнали — усмехнулся Жересар — если они авторитетные? Насколько понимаю — все ваши банды платят стражникам.

— Само собой платят. Иначе работать не дадут. А эти… вовремя не заплатили, или работали не там, где им позволили работать стражники. Если кто работает в порту — не моги лезть на базар. И наоборот. Вон тот жену убил. Скорее всего повесят — убивать можно только благородным или по суду, палачу. Вон те подрались — соседи, и на них подали жалобу. Вон тот… да какая разница? Ты кто вообще? Откуда взялся? Чего ты этого козла покалечил? Дай догадаюсь — они хотели тебя на деньжонки потрясти, а ты их уложил? Здоров ты, да… вот только не рассчитал. Так-то Брюск крыса еще та, я его не люблю. Так ему и надо. Но капрал Девад авторитетный, да. Он всех на базаре строит — там, где ему позволено сержантом строить.

— Плевать мне на капрала и сержанта — хмуро прогудел Жересар — ты вот что скажи — мне человека найти надо, он должен был сюда приехать. Нед его звать. Молодой такой, лет двадцать.

— Ты чудак такой! — хихикнул парень — ты хоть представляешь, сколько людей приезжает в этот город? И сколько здесь живет? В порту не протолкнешься от приезжих!

— А чего так много приезжих? — поинтересовался Жересар — всегда так было?

— Всегда. Большой порт, да. И металл везут из Винурга — все через Шусард, и золотишко мыть стали на западе, и вообще — людей много приезжает, город растет.

— Здесь кормят?

— Есть захотел? Кормят. Один раз в день. Вечером. И воды дают. Ежели в сортир — вон туда, там канава в полу. Удобства тут никакого, но и долго обычно не задерживаются. Завтра к обеду будешь болтаться в петле, или звенеть цепями. Девад злой на тебя шибко.

— И что, все на самом деле решат, что приезжий набросился на банду Брюска и ограбил их? — криво усмехнулся Жересар — неужели настолько продажный судья?

— Да ему плевать на нас! — хихикнул собеседник — ты что думаешь, кто-то будет разбираться? Есть показания капрала и его двух — трех помощников. Не верить им основания нет. Почитает судья их писульки — и все, шагай к палачу! Закуют в цепи и отправят на рынок, туда, где торгуют рабами! И вечером ты будешь или на гребной карюге, или еще где-нибудь — кто купит, у того и будет, в общем. Ты что, не знаешь, как это делается? С луны упал?

— Честно сказать — никогда не задумывался, как тут все происходит. Меня это дело не касалось. Военный суд — это знаю, а вот гражданский — никогда

не имел дела.

— А! Ясно! Вояка бывший, да? Вон откуда ты такой здоровый-то. В лесорубы скорее всего купят, будешь на цепи лес рубить. Убежать-то не дадут, не надейся. Лучники сажают стрелу прямо в затылок, так что не балуй.

— Все, шагай отсюда, я спать буду — опустошенно сказал Жересар и закрыл глаза.

— Можешь не проснуться — серьезно предупредил парень — ты уважаемого человека покалечил и его людей. Теперь сиди, да оглядывайся.

Лекарь промолчал, а парень поднялся с охапки соломы и пошел дальше, туда, где сидела основная масса людей. Они сидели, лежали небольшими группками и по одному, а когда парень подошел, дали ему место и он начал что-то говорить — видимо рассказывая, о чем беседовал с новичком.

Жересар проводил его взглядом, потом закрыл глаза — видеть то, что он видел сейчас — совсем даже не хотелось, и у лекаря на душе было гадко и тоскливо. Попасть в темницу вместе с ворами, пьяницами, убийцами и другими ублюдками всех мастей и статей — великолепное завершение лекарской карьеры в Корпусе Морской Пехоты. А еще хуже было бы остаться тут, в этой темнице, с отрезанной башкой. Если продырявят, это ерунда, хуже дырявили, и выжил — спасибо демону. А вот если башку отрежут — здесь уже без вариантов, покойник. Да будь что будет!

Жересар вытянулся вдоль стены, подложив под себя солому и закрыл глаза, впадая то ли в сон, то ли в какой-то ступор, транс — чего с ним никогда не было. Ему опять стало казаться, что он поднимается над своим телом и взлетает вверх, к крыше — бесплотный и свободный, как утренний ветер с моря.

Посмотрел на себя сверху — грязный, в синяках, лицо, с пробившейся седой бородой, окровавлено, на правой щеке засохшие рубцы, как будто сюда кто-то ткнул копьем, или кинжалом.

«Может и ткнули, свободное дело!» — подумалось лекарю — «Лихо махали копьишками-то! Суки! В первый ряд бы их, да чтобы налетела лавина исфирцев, закованных в сталь! Небось сразу забыли бы о поборах на рынке и наложили в штаны, подонки!»