Очевидно, что Асархаддон победил в споре за корону – но рассказ об его признании отцом до убийства старика звучит очень похоже на сказку, придуманную ради соблюдения законности. И мягко говоря, странно, что Асархаддон не имеет прямого отношения к убийству Синаххериба. Но он явно не хотел, чтобы дело рассматривали слишком внимательно.

Оформив должным образом свое восхождение на трон, Асархаддон получил империю, окраинные области которой уже начали откалываться. Официальные письма показывают, что пятнадцать-шестнадцать основных городов, центров ассирийских провинций, перестали платить дань, а Синаххериб никак не побеспокоился востребовать с них долги.3 И что еще хуже – как только весть о смерти Синаххериба дошла до руин Вавилона, там началось восстание халдеев под предводительством не кого иного, как сына старого Меродах-баладана. Звали его Набузер-кетти-лишер, и он правил бит-якинами у берегов Залива уже несколько лет. Теперь он собрал своих соплеменников и направился завоевывать город Ур – первый шаг на пути к осуществлению претензий на старую вавилонскую территорию.4

Асархаддон, который, должно быть, почувствовал, что дух Меродах-баладана собирается постоянно терзать царей Ассирии, послал солдат, чтобы подавить беспорядки. Набузер-кетти-лишер бежал в Элам, но там к великому своему удивлению обнаружил, что новый царь Элама не имеет намерения провоцировать нового правителя Ассирии. Он был арестован и, все еще в состоянии сильного удивления, казнен.5

Асархаддон почти срезу же начал инвестировать в Вавилон денежные и людские ресурсы.

Разрушение Синаххерибом города в гневе не прошло гладко и не было воспринято с восторгом многими придворными, а также большинством его собственного народа: боги Вавилона были слишком близки ассирийцам, и свержение статуи Мардука в Вавилоне многими воспринималось как оскорбление, которое просто вопияло о священном возмездии. Личные записи Асар-хаддона говорят, что он хотел восстановить Вавилон из любви к Мардуку. Это поставило перед ним проблему; если он потратит слишком много времени и сил, заглаживая оскорбление Мардука, то тем самым признает вину своего отца – то есть отсутствие у него благочестия, потенциально ставящее под сомнение его собственные претензии на избранность богами.

Он блестяще обошел этот казус, исхитрившись описать разрушение Вавилона без упоминания имени отца. Его рассказ о затоплении Вавилона предполагает, что ничья человеческая рука не сыграла роли в этом разрушении:

Это было насилием над историей, но блестящим пропагандистским ходом: повторение «до меня» снимало обвинение с Асархаддона, не привязывая его к отцу; объяснение, что боги покинули Вавилон, пылая священным гневом, а не были вывезены на ассирийских телегах; предположение, что Мардука особенно взбесил союз с Эламом; скромная ссылка на «предыдущего царя»; главное же – горестные стенания в адрес «вод Арахту» (в противоположность куда более правдивому: «Ассирийские солдаты запрудили его кусками разбитых вавилонских стен»).7

Статуя Мардука осталась в Ассирии, как напоминание горожанам, что их бог живет теперь с правильным царем Вавилона. Но Асархаддон, действуя как представитель бога, перестраивал храмы и дома и заново прокладывал улицы. Он вписывал похвалы себе прямо в дорожное покрытие: на кирпичах, которыми был выложен подход к громадному храмовому комплексу Эсагила, было выложено: «Для бога Мардука Асархаддон, царь мира, царь Ассирии и царь Вавилона, создал дорогу к Эсагилу, и Вавилон сияет обожженным кирпичом из ритуально очищенной печи».8

Халдейское племя бит-даккури, родственное племени бит-якинов Меродах-баладана, решило теперь подружиться с Вавилоном. Его вожди послали в Вавилон письмо, предлагая союз, но Асархаддон, который не был намерен верить халдеям, ответил им резко. Его «Слово царя не-вавилонянам» начинается кратко:

За возвращенным письмом последовали войска: Асархаддон послал ассирийских солдат вытеснить халдеев с южных земель Вавилонии, назад в их болота.

Тем временем на северо-востоке разрасталась новая опасность. Кочевые племена, которые давно уже бродили по берегам Каспийского моря, стали собираться вместе возле земель мидян и персов. Ассирийцы называли вновь прибывавши «гимирраи»; позднее они стали известны как киммерийцы.

Мир Асархаддона

Киммерийцы, как множество других горных племен, лучше всего умели сражаться. [177] Их походы вдоль северной ассирийской границы доходили до Киликии на краю Малой Азии они также подружились с царем Урарту Русой II (все еще, вероятно, прячущим принцев-отцеубийц где-то в своих горах).10 Это заставляло Асархаддона опасаться альянса киммерийцев с Урарту.

Пытаясь усилить свою северную столицу, Асархаддон заключил пробный союз со скифами – второй группой кочевников, которые просачивались с Кавказских гор на севере Черного моря. Это обеспечило ему дополнительные силы, чтобы сдерживать киммерийцев и Урарту, но царь не до конца доверял новым союзникам. Гадальные таблички времени правления Асархаддона, на которые были занесены его официальные запросы богу-солнцу Шамашу, чтобы представить их в храме, фиксируют беспокойство царя: