Шрифт:
Ассоциация греческих городов, которые следили за усыпальницей в Дельфах, последовала совету Исократа и пригласила Филиппа в Грецию. Афины попросили Спарту о помощи против вторжения, но Спарта не захотела иметь ничего общего с бывшим врагом. Поэтому когда армия Филиппа пришла, наконец, с севера, Афины смогли выставить совсем немного союзных сил – в основном из Фив и из городов Беотии.
Армии встретились жарким летом 338 года на равнине у Херонеи. Самое полное описание этой битвы донес до нас Диодор Сицилийский:
«Обе армии теперь подготовились; они были равны по мужеству и личной доблести, но по числу и по военному опыту огромное преимущество было за [Филиппом]. Потому что он провел множество битв, выиграл большинство их, и таким образом многое узнал о войне, а лучшие афинские полководцы теперь уже умерли…
На восходе солнца две армии выстроились для сражения. Царь приказал сыну Александру, который только что вошел в возраст… вести одно крыло, хотя придал ему несколько своих лучших полководцев. Сам Филипп с отборными войсками возглавил другое крыло и расставил различные отряды в таких местах, где требовала ситуация. Афиняне выстроили свою армию… По всей длине линии, занятой войсками, началась жестокая битва. Она длилась долго, оказавшись очень кровавой, но победа так и не была определена, пока Александр, желавший доказать отцу свою доблесть – со следовавшим за ним мужественным отрядом – первым не прорвался сквозь основную массу врага прямо напротив себя, положив многих, но преодолев сопротивление. Его люди, следовавшие по пятам, рассекли порядки врага, и после того, как землю завалили телами, заставили сопротивляющееся крыло отступить».28
На самом деле битва при Херонее была не слишком кровопролитной по количеству жертв. Погибло около тысячи афинян – немалое число для одной битвы, но незначительное по сравнению с потерями за все годы войны. Она замечательна еще по двум причинам: во-первых, Херонея стала первым опытом Александра в качестве главнокомандующего, во вторых, знаменовала конец греческой эры. Греческие города-государства никогда больше не были снова свободны от власти империи.
Филипп, который, без сомнения, понимал, что не может вечно сражаться за лояльность остальных греческих городов, теперь сменил тактику. Он обращался с Афинами с большим уважением, освободил пленников и даже выделил почетный караул, чтобы доставить погибших афинян в город.29 Афиняне, строя хорошую мину при плохой игре, сделали вид, что Филипп стал теперь другом Афин.
На следующий год Филипп произнес в Коринфе речь, говоря, что подчинение греков его царству было бы благом для Греции.30 Спарта все еще отказывалась иметь какие-либо дела с Филиппом – но остальные греческие города согласились (естественно, оглядываясь на армию Филиппа, стоящую тут же) объединиться в еще одну греческую лигу. Ее назвали Коринфской Лигой. Подобно старой Делосской Лиге под водительством Афин, она имела официальной целью войну против персов. Но в отличие от Делосской Лиги, теперь ее лидером был царь Македонии.
В этот момент Персия была уязвима, находясь в процессе очередной хаотичной смены власти. Артаксеркс III правил уже девятнадцать лет, самым крупным достижением его правления было повторное завоевание Египта, завершенное в 343 году (шесть лет тому назад) после победы над последним местным египетским фараоном Нектанебом II. Теперь Египет снова находился под контролем персидского сатрапа, и им правил персидский царь (Мането называет этот период Тридцать первой династией).
В том же году когда состоялась Херонейская битва, Артаксеркс умер. Подробности этого события скудны, но хотя царь слегка занемог перед своей смертью, почти наверняка он умер не от болезни, а от яда, данного ему под видом лекарства евнухом по имени Багой. Багой был одним из командиров Артаксеркса III при завоевании Египта, и он все больше стремился к власти.
Со смертью Артаксеркса III Багой стал управлять царством самолично – как визирь. Два молодых принца тоже «неожиданно» умерли из-за проблем с животом (Багой явно беспокоился о своем благополучии). Выжил лишь один принц, юноша по имени Арсес. Похоже, визирь планировал сделать его марионеточным царем, но когда Арсес выказал знаки неповиновения, Багой отравил и его тоже.
Филипп замышлял атаку на империю, ведомую евнухом, когда над ним разразилась катастрофа.
В основном она была спровоцирована им же самим. Сразу после создания Коринфской Лиги в 337 году Филипп решил жениться снова. Эта женитьба не давала ему никаких политических преимуществ и была, по-видимому, вызвана исключительно страстью. Невеста царя была урожденной македонянкой, прекрасной племянницей придворного по имени Аттал. На этой свадебной церемонии все македонцы безобразно напились (добрая традиция на македонских празднествах), и Аттал предложил тост: он поднял свою чашу и заявил, что теперь боги могут послать Македонии законного наследника трона.
Александр был, конечно, юридически законным, но так как его мать Олимпия была гречанкой, он был только наполовину македонцем. Тост Аттала стал прямым вызовом его положению наследного принца, предположением, что трон Македонии должен принадлежать только чистокровному македонцу (и ясным указанием на то, что любовь Филиппа ко всему греческому не разделяется всеми македонцами).
Александр, который тоже был пьян, бросил в Аттала чашу и назвал его мерзавцем. Филипп (вероятно, самый пьяный из всех) выхватил меч, чтобы атаковать Александра – и вдруг упал лицом вниз.
«Господа, – с усмешкой заявил Александр, стоя над пьяным отцом, – вот лежит человек, который был готов пройти насквозь весь мир от Европы до Азии, но сбился с пути по дороге от одной постели до другой!»31
Но худшее было еще впереди, и Аттал увяз в этом по самую шею. Согласно Диодору, некоторое время тому назад Филипп имел в любовниках некого красивого молодого человека, бывшего также другом Аттала. (Македонцы, как и греки, обращали больше внимания на механику полового акта, чем на пол партнера; вы ли проникаете или в вас – было важно, но кто был на противоположной стороне, оказывалось менее существенным.) К несчастью, этот красивый юноша вытеснил предыдущего любовника Филиппа, одного из его телохранителей по имени Павсаний. Павсаний, умиравший от любви, публично оскорбил сменившего его юношу, назвав того «гермафродитом», то есть не настоящим мужчиной. Опозоренный юноша в одной из битв бросился впереди Филиппа, чтобы погибнуть, и умер от вражеского меча.