Я едва успела перехватить оленя.

— Тихо, — прошептала, поглаживая сильную шею снова застывшего зверя. — Тихо, мой хороший. Лин со мной. Он мой помощник, проводник и… друг. Он не причинит вреда. Он хороший. Я ему верю. Не трогай его, ладно?

Кот издал странный звук, но олень мне, я чувствовала, поверил. И перестал щерить крупные зубы, будто мое слово значило для него больше, чем присутствие демона. Он послушно отступил, прекратив угрожать коту рогами, после чего неодобрительно на меня покосился, будто недоумевая, что я могу иметь общего с этим исчадьем Айда.

— Он со мной, — повторила я, пристально всматриваясь в коричневые глаза Хранителя. — Так уж получилось.

Олень вздохнул, будто действительно понял, а потом тревожно фыркнул и оглянулся. Мы с Лином тоже обернулись, выискивая причину беспокойства Хранителя. Откуда-то издалека снова послышался топот копыт, возле дальней окраины поля заклубилась густая пыль, затем из-за края леса показался конный отряд. Мы с котом изумленно застыли, сперва не поверив своим глазам. Отряд оказался большим — человек десять, не меньше. И все они мчались, настегивая коней, аккурат в нашу сторону.

— Бежим! — Первым опомнился кот и тут же задал стрекача. Олень согласно фыркнул, а потом аккуратно подтолкнул меня в бок. Настойчиво так, но все еще мягко и очень вежливо.

Я быстро огляделась, но мгновенно поняла, что бежать-то мне как раз и некуда. До леса не успеть. От Тракта я тоже далеко ушла. Назад при всем желании не вернешься. Разве что упасть мордой в траву и надеяться, что не заметят?

Из лесу громко протрубил незнакомый рожок, кто-то в отряде гортанно вскрикнул, вытягивая руку в моем направлении, затем всадники привстали в седлах, наращивая темп. Кто-то даже свистнул, потянувшись за луком или что там у него было… и после этого даже олень догадался, что нас заметили.

— Гайдэ! — горестно завопил кот, вытаращив на меня из травы округлившиеся от ужаса глаза. — Не стой! Беги! Они не должны тебя поймать!

Олень нетерпеливо помялся, с растущей тревогой посматривая на охотников. Но убежать все-таки не решился. Не захотел бросить меня одну, несмотря на риск получить стрелу в бок. И только когда я, внезапно вспомнив о своем вчерашнем решении, тихонько хлопнула его по боку, неуверенно оглянулся.

— Беги, — твердо велела я Хранителю. — Тебя они точно не догонят, а я как-нибудь справлюсь.

Олень неуверенно всхрапнул, но я повторила:

— Беги.

И он, послушавшись, рыжей стрелой сорвался с места, стремительным рывком уходя к лесу.

Всадники, завидев, что добыча уходит, разразились невнятной за грохотом копыт руганью и тут же разделились: большая часть, человек шесть, подхлестнула коней и помчалась оленю наперерез, а оставшиеся трое, напротив, замедлили шаг и целеустремленно двинулись в мою сторону. Причем с явным намерением спросить, о чем это я так мило беседовала с их законной добычей.

— Гайдэ!

— Исчезни, — велела я коту, даже не повернув головы. — И не вздумай нос высунуть, понял? Без тебя меня не тронут. Без тебя я не похожа на ведьму. Так что сиди тихо и будь готов помочь, если понадобится.

Лин послушно прыгнул в заросли.

Вот и ладно. Я проводила глазами исчезающего вдали Хранителя, с облегчением отметив, что он намного опережает преследователей и с каждым скачком увеличивает отрыв, затем отвернулась. Отлично. По крайней мере, этим двоим уже ничего не грозит. Олень, считай, ушел. Лин тоже пропал из виду. А мне остается сделать морду кирпичом, вспомнить неоконченные курсы актерского мастерства (с которых я, как и со многих других, благополучно ушла, едва что-то стало получаться), а потом прикинуться валенком, чтобы никто не догадался, что я за птица. Мне-то не убежать от всадников. Да и обещала я себе вчера, что больше не стану трусить. Вот и не буду, раз решила. Никуда больше не побегу Хватит. Набегалась. Будем теперь смотреть опасности в лицо. Заодно проверю, так ли хорошо я собой владею и правильно ли усвоила уроки Айны.

Значит, опять играть. Да хорошо играть, позабыв о том, кто я и где. Это значит, пора спешно вспоминать недавнее прошлое, в котором строгие преподаватели раз за разом повторяли начинающим актерам: «Ваша задача — создать для себя персонаж. Продумать его досконально, начиная с внешности, жестов, походки, речи, любимых оборотов и заканчивая образом мыслей того человека, в которого вы желаете перевоплотиться. Кем бы он ни был — королем или нищим, склочницей или милой продавщицей роз, старухой или мелким сорванцом… вы должны буквально влезть в его шкуру. Стать этим человеком ненадолго. Думать, как он. Говорить и мыслить, как он. Четко понимать, что вы — это уже не вы, а кто-то совсем другой. Без этого профессия актера немыслима. Но при этом нельзя растворяться в чужой личности, нельзя ей поддаваться. И нельзя принимать черты персонажа ПОЛНОСТЬЮ, потому что со временем чужие типажи просто раздерут ваше „я“ на части. Это просто маска. Костюм. Красивый маскарад, когда где-то глубоко внутри вы все равно остаетесь собой. И когда придет время, вы снимете этот „костюм“ и снова обретете прежние привычки. Только тогда вас назовут мастерами…»

У меня были кое-какие наработки в этой области: «благородная леди», «деловая женщина», «очаровательная милашка», «уличная хулиганка»… немного, конечно, но все равно это можно использовать. Так что пришла пора вспомнить придуманные мною «костюмы».

Немного поколебавшись, я решительно потянулась к «деловой женщине» и твердо взглянула на приближающиеся неприятности.

Ну-с? Начнем экзамен, господин Станиславский?

Подъезжающие всадники выглядели более чем представительно. Особенно первый, восседающий на роскошном вороном жеребце, осанистый и гордый, породистое лицо которого свидетельствовало о наличии целой череды благородных предков, занимающих не последнее место в здешнем знатном сословии. В этом лице все дышало силой и внутренним упорством, от квадратного, упрямо выдвинутого вперед подбородка до прямого, почти идеальной формы носа и орлиного взора по-военному цепких глаз. Кстати, глаза у него оказались красивыми — черными, блестящими. Брови густые, но не лохматые, а будто бы ровно подстриженные, только слегка разросшиеся у переносицы, что придавало ему грозный вид. Волосы кудрявые, русые, как у меня, коротко стриженные, но такие густые, что нашим девчонкам стало бы завидно. Вот какие шевелюры можно отрастить на местном мыле и простой воде из колодца. Щеки гладко выбриты. Над верхней губой топорщатся роскошные усы. А губы тонкие-тонкие — такие, что не сразу и разглядишь. Впрочем, это, наверное, оттого, что он их задумчиво поджал, изучая меня с высоты богато отделанного седла и явно недоумевая, что за чудо такое явилось в его владения.