— Повзводно, от центра, огонь! — выкрикнул Харпер.

Машина смерти заработала вновь. Шарп больше не видел колонны. Всё закрыла серо-белая завеса порохового дыма. Впрочем, майор мог представить, что за ужас творится внизу. Два передних ряда французов смело сразу. Следующие ряды, спотыкаясь о мёртвых и раненых товарищей, продолжали шагать и тоже гибли.

— Целься ниже! — гаркнул Харпер, — Ниже цельсь!

Дым вонял тухлыми яйцами. Щёки солдат, обожжённые вспышками затравки на полках мушкетов, покраснели. Трава перед шеренгами горела, подпаленная тлеющими клочьями пыжей. Грохотали приклады, ударяясь о землю, лязгали в стволах шомпола, прибивая заряд. Гремели залпы. Французы ответного огня не вели. Старая история. Задние ряды колонны палить не могли, а передние выкашивались британскими пулями прежде, чем успевали прицелиться.

Шарп послал солдата выглянуть из дымной пелены и доложить, что делают французы.

— Бегут, сэр! Как зайцы бегут! — возбуждённо проорал тот.

— Прекратить огонь! — распорядился Шарп.

Дым медленно рассеивался, и вскоре майор своими глазами мог оценить масштаб нанесённого врагу ущерба. Кровь, ужас и нагромождение трупов. Как всегда, когда французская колонна сталкивается с английской линией.

— Мистер д’Алембор!

— Сэр?

— Соорудите белый флаг и езжайте на юг. Встретьтесь с их главным, оповестите его, что с французской бригадой мы покончили и сделаем то же самое с его бандой, если у него не хватит мозгов сдаться.

— Сэр! Сэр! Ну, пожалуйста, сэр! — прапорщик Николз чуть ли не танцевал вокруг Шарпа и д’Алембора, — Можно и мне с ним, сэр? Пожалуйста, сэр! Я французов не видел никогда! Ну, не близко!

— А не боитесь, что они загрызут вас, мистер Николз? У них ведь вот такенные зубы! — строго спросил д’Алембор, показывая руками, какие здоровые зубы у французов, но, глядя на недоверчивое лицо Николза, не выдержал и прыснул.

— Возьмите у кого-нибудь лошадь и езжайте, — разрешил Шарп, — Но рот держать на замке. Говорить будет мистер д’Алембор.

— Так точно, сэр! — восторженно воскликнул прапорщик и побежал искать коня.

Шарп обратился к северу. Ни припасов, ни людей для того, чтобы позаботиться о французских раненых, у него не было, так что требовалось послать кого-то под белым флагом сообщить командиру бригады, что им позволено забрать своих увечных товарищей с поля боя.

Тем более, Рождество.

Полковник Кайлю смотрел на приближающихся английских офицеров с белым флагом, и злился. Трус Гуден сдастся. Кишка у него тонка для драки. Сдастся и отдаст врагу без боя Орла. Орла, вручённого 75-му полку самим императором.

Нет, решил Кайлю, никогда! Кипя от ярости, он пришпорил коня и помчался догонять Гудена.

Тот оглянулся, махнул Кайлю рукой, приказывая остановиться, но командир 75-го полка обогнал седого полковника и достал пистолет.

— Убирайтесь! — заорал он англичанам, — Убирайтесь!

— Вы — главный, мсье? — мирно спросил у него д’Алембор по-французски.

— Убирайтесь вон! Вам тут ничего не обломится, — бесновался Кайлю, размахивая пистолетом, — Нам плевать на вашу белую тряпку! Вон!

Подкрепляя свои слова, он угрожающе нацелил пистолет на младшего из англичан, сжимавшего шомпол с привязанным белым платком, и демонстративно взвёл курок.

— Всё в порядке, Чарли, — спокойно сказал д’Алембор, — Он не осмелится выстрелить. Мы же парламентёры.

Перейдя опять на французский, капитан обратился к Кайлю:

— Мсье, я требую сообщить мне, кто у вас главный!

— Убирайтесь! — рявкнул ему Кайлю.

Лошадь Николза сделала шаг вперёд, и полковник, нервно дёрнувшись, неожиданно для самого себя нажал курок.

Раздался выстрел. Белый флаг выпал из ладони прапорщика. Секунду Николз недоумённо взирал на Кайлю, затем беспомощно повернулся к д’Алембору. Тот протянул к нему руку, но мальчишка уже падал из седла.

Пуля вошла в середину одной из петель видавшего виды золотого шнура, любовно нашитого на шинель матушкой Николза, и пробила его сердце.

Кайлю тупо уставился на пистолет, будто не понимая, как такое могло случиться. Грянул второй выстрел, и Кайлю, уткнувшись в гриву коня, медленно вывалился под копыта.

Полковник Гуден спрятал дымящийся пистолет обратно в кобуру.

— Я — главный, — тускло сказал он д’Алембору по-английски, — К стыду своему, я главный.

— Я приехал предложить вам почётную сдачу, сэр, — произнёс д’Алембор.

По лицу Гудена он видел, что ответ будет утвердительным. Битва окончена.

Шарп наблюдал за французами, выносящими с поля боя раненых, когда ему доложили о смерти Николза. Вне себя от боли и ярости, майор помчался в деревню.

Пинками проложив путь сквозь толпу обезоруженных французских солдат, он ворвался в зал постоялого двора: