Шрифт:
Крылья с расположенными на них в определенном порядке перьями — это приспособления, благодаря которым птица летает. Более того, они называются так (alae) потому, что пернатые с их помощью питаются (alant) и укрывают ими своих детей.
Крыло (pinna) — понятие, образованное от парения (a pendendo), полета, отсюда также происходит «взвешивать, подвешивать» (pendere). Птицы, поднимаясь в воздух, удерживаются с помощью перьев.
Перья по аналогии с волосами pluma quasi piluma, ибо растут так же, как волосы на теле четвероногого животного.
Известно, что имена многих птиц придуманы по аналогии с их голосами и основаны на звукоподражании, например кукушка, сорока, крачка, зяблик. Иногда за основу взят особый характер звуков (сова — англ. owl — от эха) [92] .
Получил свое (aquila) имя благодаря остроте (acumine) глаз. Орел, находящийся на огромной высоте, способен видеть, как плавают маленькие рыбки, а человек не может его увидеть с земли. Обрушившись на свою жертву молнией, орлы способны унести захваченную добычу на крыльях [93] .
92
Сова названа так благодаря народной этимологии. В большинстве языков звукоподражательное происхождение.
93
Сэр Томас Браун язвительно замечает по поводу зрения орла: «Не отвергая панегирика Сенеки и никоим образом не оскорбляя плешивости, я считаю правдивым рассказ Элия об Эсхиле, на которого однажды упал орел, принявший плешивую голову за скалу или черепаший панцирь. Очевидно, перед нами величайшее заблуждение по поводу зоркости этого животного».
Совершенно очевиден и тот факт, что, когда орел стареет, его крылья тяжелеют, глаза покрываются пленкой, он отправляется на поиски животворного источника. Поднимается выше и выше, к солнцу [94] . Заметив источник, камнем падает вниз и трижды ныряет в него, в конце концов вознаграждается огромной энергией, новым оперением и великолепным зрением.
Проделай же то самое, о человек, облаченный в старые одеяния и утративший остроту сердца. Найди духовный источник (Слово Господа) и обрати свои глаза (разум) к Господу, источнику справедливости, и тогда твоя молодость вернется к тебе, как к орлу.
94
Простодушие нашего автора тем больше, чем о более возвышенных материях он пишет, заявляя, подобно герою Байрона: «Господа, этот солнечный орел, происходящий от русского архангела, является прекрасным ловцом выдр».
Говорят, орел представляет своих птенцов солнечным лучам, поднимая их ввысь с помощью когтей. Тот орленок, что не отводит своих глаз от ослепительного света солнца, подтверждает истинную природу и благополучно возвращается в гнездо [95] .
Тот же, кто отворачивается от солнечных лучей, отбрасывается как выродок, не получая такой награды, ибо не считается достойным воспитывать подобную неженку и о нем никто не будет беспокоиться.
95
Некоторые из приведенных заявлений не лишены оснований. «Дымка» на глазах, возможно, относится к мигательной мембране. Неморгающий взгляд на солнце, склоненная голова, которые, как признаки, отмечают все охотники и сокольничие у своих ловчих птиц, обычно свойственны хищникам, выслеживающим жертву. Что касается обновления перьев и возвращения молодого задора, это естественное возвращение к обычной форме после линьки. В греческом «Физиологе» говорится, что клювы у пожилых орлов вырастают настолько длинными, что мешают есть, и они разбивают их кончики ударами по камню. Сокольничим же приходится подрезать клювы своих птиц.
Родитель не станет осуждать своего ребенка, подчиняясь твердости сердца, исходя лишь из чистоты своих суждений, в равной степени не будет стремиться к тому, чтобы сделать свое подобие, равно как и не отречется от него как от какого-то незнакомца.
Многие согласятся с тем, что жесткое, поистине спартанское поведение величественных птиц смягчается их милостью по отношению к другим, более слабым птицам. Так, лысуха, по-гречески именуемая fene [96] , подбирает выброшенного или изгнанного из гнезда птенца, например орла, и выращивает его вместе со своими малышами, кормит его с той же материнской заботой, какую проявляет к собственным отпрыскам.
96
Греческое слово означает «дурачить, забалтывать, обманывать». Эванс считал, что им обозначают цаплю, а вовсе не лысуху.
Насколько же милосердна лысуха, поддерживающая представителя незнакомого ей рода, в то время как люди отворачиваются от детенышей собственного рода с враждебной жестокостью!
Хотя подросший орел так и не станет ей подобным, она не прогонит его, в отличие от нас, отказывающихся от того, кого признаем равным себе.
Поговаривают, свое прозвище он получил благодаря небольшой скорости полета (a volatu tardo), хотя он просто не может быстро двигаться из-за величины своего тела. Как и орлы, грифы обладают прекрасным зрением и замечают падаль, даже когда находятся высоко над землей или водой. Они способны различить многие вещи, которые спрятаны от нас горами.
Считается, что грифы не отправляются на случку. Самки сходятся без всякой помощи со стороны мужских особей и производят потомство. Рожденные подобным образом птенцы доживают до преклонного возраста, ибо период их жизни доходит до сотен лет, хотя конец краткого отрезка жизни не дается легко.
Что же должны говорить люди, привыкшие высмеивать мистерии, услышав, что девственная птица родила, люди, которые полагают, что рождение ребенка невозможно для незамужней женщины, ибо благопристойность не позволила ей познать мужчину? По идее они должны задуматься о том, что произошло с Матерью Господа, ведь не могло же с Ней не случиться то, что происходит с грифом [97] .
97
Какие бы факты ни приводились в связи с грифами, для еретика чудовищна сама мысль о том, что такое множество существ, как тля растительная, способны к партеногенезу.
Птица способна плодить без самца, и никто не осуждает ее. Когда же обрученная Дева Мария рожает, люди начинают оспаривать ее целомудрие.
По некоторым признакам грифы способны предвидеть смерть человека. Предсказатели использовали их во время войны на поле боя, когда сходились две армии. Птицы следовали за ними, вытянувшись в линию, демонстрируя длиной своей колонны, скольким солдатам суждено пасть в сражении. По числу собравшихся птиц судили о том, сколько людей станут их добычей [98] .
98
18 и 20 июля 1812 года перед сражением под Саламанкой армии Веллингтона и Мармонта двигались параллельными колоннами на расстоянии пушечного выстрела, «в то время стая грифов кружилась над их головами». «Меня часто поражал ужас быть раненым и собственное бессилие при этом» (Томкинсон).