Шрифт:
– Выкуп давай! – заорал он, да так грозно, что один щит оторвался и булькнул в воду. Из-за спины грозильщика раздался чей-то горестный вопль.
– Сегодня не подаю, лень, – миролюбиво ответил Спесь. – Куда бредёте, калики?
Свирепый разбойник растерянно оглянулся, почесал в затылке и с надеждой поинтересовался:
– А может, всё-таки откупитесь, а?
Спесь был очень спокоен и поэтому отвечал вежливо:
– А вот огородный овощ с острым вкусом вам по всей морде лица! И повторяю, для нургов специально: куда прёте?!
– И овощ давай!! И мы не прём, а в поход идём за златом, жемчугами и рабами!! – обрадовался знакомым словам викинг. Из-за его спины прозвучали одобрительный рёв и чей-то писклявый голос: «И побольше, побольше-е-е!!»
Теперь голову почесал Спесь, потом предложил:
– Вона коса хорошая, давай на бережку погутарим. У нас товар, у вас купец. Сговоримся.
Оба кораблика хутко побежали к берегу, причём драккар явно отставал. На лодье атаман давал наставления:
– Сильно не бить, а то дружинники опять обидятся, что им никого не досталось. Эйрику молчать, а то лешие ругаться будут. В прошлый раз до самой зимы глухих степняков по лесу искали, совсем замучились. Механикусу свою шкандыбалку поставить на самое видное место, а не то кормить не стану!
– Дядько, – Ивашка по вновь обретенной привычке обратился к Геллеру, – а что, мы сегодня уже не поплывём боле?
– Так рассуди сам, отрок. Почитай цельный день плывём, совсем устали. Да ты не переживай, – добродушно хлопнул юношу по спине Геллер. – Вот в акиян выйдём, там и наплаваешься до одури.
Киль из мореного дуба врезался в прибрежный песок, и ладья прервала свой бег. Кормчего уважительно сняли с правила и бережно отнесли на берег, уложив в тенёчек. Ватажники бодро попрыгали в воду и с шутками-прибаутками стали вытаскивать на бережок котлы и казаны. Предстояли веселье, плотный обед и дружеская драка – не для истребления, а для забавы молодецкой. Только скальд был очень зол и общался со всеми сердитым мычанием. Рот его был плотно завязан. Рядышком наконец-то приткнулся драккар, и оттуда так пахнуло… Очумелая щука, величиной с хорошее полешко, выскочила из воды и, зажимая рот плавником, промчалась по берегу мимо Ивашки. Потом оттолкнулась хвостом и нырнула в прохладную свежесть воды. Проводив рыбку завистливым взглядом, волхв с трудом вздохнул и ринулся в ближний лесок за дровами. Выбравшиеся на берег нурги стали было вытягивать свой кораблик, но, будучи разлаяны Спесем, на удивление быстро всё поняли и полезли снова в реку, ниже по течению. Несмотря на воинственные крики, мылись они хорошо и долго. На берегу стоял Лисовин (прозванный так за ярко-рыжую копну волос, впрочем, аккуратно подстриженных под скобочку) задумчиво покручивая в руках мачту от ихнего плавсредства. Иногда пробегающий мимо Эйрик строил страшные рожи и хулительно мычал что-то злое. Потом Лисовин, удовлетворенный тем, что вода стала просто светло-серой, разрешил дрожащим нургам вылезти на песочек и даже милостливо позволил выкатить с драккара бочку. Но отобрал её сразу. Наконец-то все расселись у костра и получили по миске каши. Долго ещё подходили к котлу северяне за добавкой, пока не успокоились. В бочке было пиво, вернее, то, что они этим словом называли. Ивашка хлебнул разок, после чего долго отплевывался за кустами под добродушные смешки Геллера.
– Пей водицу, отрок. В родной реке она слаще мёда, да и полезнее намного, чем этот эль, что на погибель себе нурги сварили.
А на берегу торговались Спесь и Норденскьельд. Оказывается, нурги плыли к теплым морям, как обычно наниматься на службу обленившимся ромеям. И сейчас Спесь впаривал им Механикуса, вернее, его машинерию, уверяя викинга, что без неё тот дальше ближайшего бочага не уплывёт!
– Да рассуди сам, конунг! Спросишь грека – и сразу поймёшь, куда плыть, да сколько ещё на вёслах ломаться. Совсем даром отдаю, серебром по весу отсыпешь, да и ладно! А грека-то, учти, совсем даром отдаю! Себе в убыток торгую, чего не сделаешь для хорошего человека!
Нург ворчал и не соглашался. Красиво машинка сверкала, но больно увесиста была. Спесь клялся всеми богами, каких мог вспомнить, избегая, впрочем, упоминать своих, что без такой штуковины ромеи Норденскьельда на смех поднимут. А коль увидят чудо это, так сразу и зауважают, да и цену за наём повыше дадут. Викинг только рукой махнул при упоминании ромеев:
– Дурной народ, сами в войско не идут, боятся. Так что наймут, куда они денутся. Скинь маленько цену, небогатый я. Год уж больно плохой, грабить совсем некого.
– А чо так? – встревожился Спесь. – Мор, что ли, прошёл?
– Да нет, – помрачнел Норденскьельд. – Поумнели все как-то разом. Не ромеи всё-таки, своих воев предпочли кормить, а не наемникам платить. Если бы и ромеи это поняли, то осталось бы нам только в окияне новых дурней искать.
– Эх-х, рвёшь ты мне сердце! Так и быть, – махнул рукой атаман, – скину, из-за уважения, тебе две полушки. По рукам?
– По рукам! Скажи греку, што в самый раз домой его отвезём, только пущай не заблудится!
Уставший от новых впечатлений, дальнейшее Ивашка помнил плохо. В голове только и удержались отдельные выкрики:
– А счас я спою вису, как брали на копьё град сильномогучий…
Хрямс!
– Пошто не даешь славить всадников белопенных коней, токмо отвагой превозмогу…
Хрямс! Хрямс!
– Наших бьют!!
Бум-с-с!! Хрямс! Хрямс!
– А-а-а!! Бульк! Спасите-е-е меня, вода мокрая!!!
Солнышко весело играло с маленькими волнами, ласково поглаживая их по гребням. Лодья бежала вниз по Реке, уверенно управляемая спящим на руле кормчим Грицем. Путешествие продолжалось, и всё было впереди.
Миновали спокойные безмятежные деньки неторопливого сплава. Долго потом Ивашка вспоминал ласковый напев волн, тихие закаты, когда даже Спесь начинал говорить шепотом, чтобы не сбить величавость вечера. Всё чаще беспокоил юношу незнакомый, горьковатый и тревожный, запах. И когда над лодьей пронеслась чайка, волхв понял: скоро будет море. В тот день Кудаглядов распорядился стать на днёвку. В последний раз (все ватажники говорили «в крайний») осмотрели своё судно. Поохотились, чтобы запастись свежиной, порыбачили. Эйрик наконец-то спел, раков было много.