Значит, уйти придется. Допустим, хорошенькую женщину среди ночи в дом всякий пустит, но деньги все-таки нужны. И (с ума сойти) мне придется их предварительно заработать. Сразу после школы я делала это в детской библиотеке, целых четыре месяца. Мне безумно понравилось. Но никто мне, естественно, не позволил растрачивать драгоценную юность на невинные развлечения, а стали брать и трахать, возить в разные города, жениться на мне и всячески занимать, так, что времени на тихие труды не осталось. И получилась я вот такая, умная, красивая и оригинальная, то есть никуда не годная, потому как не надо никому очаровательных дилетантов с библиотечным образованием и нестабильной психикой.

Сегодня у нас был день свадьбы. Я не стала ему напоминать — не из обычной бабьей вредности, чтобы потом особо сладко себя пожалеть, а потому что смысла не осталось. Только выпить, как за покойника, не чокаясь.

“Дай бог, последний”. Он не пришел ночевать, а я даже не могу извлечь из этого факта хоть немного боли. Повода для “мести”. Страницы жалостного текста. Хоть какого-нибудь бонуса, короче говоря. Потому что, повторяюсь, дилетант и умею писать только о том, что чувствую. А сейчас я не чувствую ничего.

Нет».

Из ее блога и книг мы знаем, что работу она нашла — костюмером и в театре, если верить «Живому журналу», и на съемках телесериала, если верить тому же «Живому журналу» и героиням повести «Когнитивный диссонанс».

Одна из них Марту жалеет: «Насколько я знаю, она с семнадцати лет при мужчине и просто не представляет, как можно существовать иначе. А ну как ему надоест? Хорошей хозяйкой она быть не научилась, ночами торчит за компьютером, выглядит неважно. Уйдет к девке какой-нибудь, а она с чем останется?» Другая пишет: «Однажды пару месяцев проработала в сериале просто для того, чтобы понять, на что годна. Мы тогда с мужем много ссорились, и я вдруг подумала: вот бросит он меня, как жить? И тут совершенно неожиданно подвернулась возможность покостюмеритъ в сериале. Многое тогда о себе узнала, и предел моих моральных и физических сил заметно отодвинулся — оказалось, вполне крепкая девушка, годная мало спать, мало есть и работать как лошадь».

А у себя в журнале marta_ketro рассказывает о работе — без всякой жалости, с ехидной ухмылочкой, как рассказывает она в публичном доступе обо всем, от собственного кота до горечи старения.

«Когда первый раз к тебе, в темноту кулис, влетает мужик, ослепший от разницы освещения, как-то попадает в рукава и, в шапочке набекрень, убегает, это очень страшно, — кажется, что ты сейчас опозоришься, подашь ему плащ наизнанку и сорвешь спектакль (нет! Сорвешь Спектакль!). А потом постепенно понимаешь: даже если бы ты, вместо королевского плаща, натянула на него свой жилет с лисичкой, ничего ужасного бы не произошло. Во-первых, никто ничего не заметит, а во-вторых, если и заметят, на спектакле сидит человек 20, и Вся Москва всеравно об этом неузнает.

Будут еще три спектакля, пт-сб-вскр, я попробую на них сходить, и тогда уже приму решение. Хотя сомневаюсь, что мне это подходит.

Во-первых, кроме праздничной стороны, вроде ведения спектакля и обслуживания главных героев, есть еще ежедневная рутина, например, стирка, глажение и массовка, которая теряет свои вещи, как осенний лес — листву: регулярно, обильно и неотвратимо. А виноват, естественно, костюмер.

Во-вторых, у меня все-таки недостаточно высокая самооценка, чтобы без ущерба для нее заниматъсяработой горничной и прачки.

В-третьих, всеобщая банальность персонажей меня огорчает. Там все “классическое ” — классические “театральные старики”, классическая “главная героиня”, даже монтировщики, и те кажутся принятыми на роль классических монтировщиков: один большой, громогласный, всеми уважаемый матерый театральный крыс, а второй типичный “пьющий интеллигент ”, который матерится шестистопным ямбом (“какая блядь кладет свой веер в люльку?!”), а после спектакля заунывно играет на флейте в опустевшем театре. Мне почему-то не хочется наниматься на роль классической костюмерши, которой актрисы говорят “девочка» и посылают за сигаретами, а потом поверяют свои сердечные тайны».

— Ваш журнал — это ваша жизнь или художественная литература?

— Ну, до литературы он все-таки не дотягивает. Потому что литература требует большей внутренней работы, чем то, что мы выдаем в ЖЖ. Выдумки там, конечно, много: например, в нем совершенно отсутствует мой ребенок, потому что это такая зона, которой я дорожу, и здесь меня действительно легко ранить, наверное. Зачем же давать людям эту возможность? Поэтому у Марты детей нет. Иногда я рассказываю в ЖЖ какие-то истории, и мне советуют немедленно завести детей, чтобы решить эти проблемы. Меня это очень забавляет.

Марта Кетро — одновременно искренняя и нет. Искренняя как персонаж: все, что она пишет, — про нее, про ее жизнь, и все это правда. Другое дело, что далеко не все, что пишет marta_ketro, имеет отношение к невысокой темноволосой Инне с глазастым существом в заплатках. Хотя Иннину жизнь marta_ketro тоже часто зачерпывает — случайно или сознательно, маленькими горстями или огромными ковшами. И невысокая темноволосая Инна барахтается в Мартиной жизни, как тот самый водолаз, который получил премию Дарвина за то, что, будучи зачерпнут из озера с пожарного вертолета, погиб при тушении лесного пожара в полной водолазной выкладке, с баллоном кислорода на спине.