«Во время “Норд-Оста”, как объясняли мне недавно, информация про газ появилась в “ЖЖ” раньше, чем в СМИ, — от тех, кто выкладывал ее с места событий по мобильному телефону, — писала Линор в “Большом городе”. — И во время Беслана были люди, чьи близкие оказались в заложниках и к кому совершенно незнакомые пользователи приходили со словами утешения. В то же время в “ЖЖ” шла прямая трансляция штурма здания школы: человек, принимавший на одном из телеканалов перегон с места событий, описывал, что видит. То есть если в 2001-м в “ЖЖ” читали о том, что видно в телевизоре, то в 2004-м — о том, чего телевизор уже не покажет».

Я впервые увидела Линор в интернете в 2000 году: она раздавала пирожки. На сайте «Русского журнала» шла игра под названием «e2 — e8», или «игра в интертекст», которую она придумала и вела.

По шахматной доске вместо фигур передвигались литературные произведения; задачей участников игры было построить как можно более короткую цепочку из явных, неявных, сознательных, случайных и самых безумных аллюзий и интертекстуальных отсылок, которые бы связывали, на первый взгляд, совершенно не связанные друг с другом тексты, — вроде «Белой гвардии» Булгакова и «Записок о Шерлоке Холмсе». Авторы самых коротких и элегантных интертекстуальных цепочек награждались виртуальными пирожками. «Молодец, возьмите с полки пирожок», — писала Линор на правах ведущей, предлагала на выбор несколько произведений, к которым нужно было протянуть цепочку интертекста в следующем туре, а потом подводила общий пирожковый счет. Вокруг этой игры довольно быстро собралось сообщество, которое вообще всегда собирается вокруг проектов Линор Горалик: люди, слегка помешанные на чтении, время от времени живущие в интернете, образованные, обеспеченные, много путешествующие и много работающие, но готовые за виртуальный пирожок сделать больше, чем за месячную зарплату менеджера средне-высшего звена.

Этих людей связь между Шерлоком Холмсом и Мэри Поппинс занимала ничуть не меньше, чем бизнес-планы или задания, которые они раздавали подчиненным. «Мне всегда представлялось, что Бейкер-стрит такова, какова она в известном фильме — длинная и очень “урбанистическая”, что ли, — но, попав в Лондон, я выяснил, что на самом деле дом 221b стоит в конце улицы, в ста метрах от входа в Риджентс-Парк, где и происходят события, описанные в “Мэри Поппинс”», — писал в игре «пирожкоед» Вадим Зеленков.

Тогда, в 2000 году, Линор с такой сноровкой раздавала всем этим людям пирожки, что казалась уже звездой, маститым поэтом и публицистом. Это было не совсем так: сколько-нибудь осмысленная литературная деятельность Линор Горалик началась только в 1996 году, когда впервые прошел сетевой литературный конкурс «Тенета», придуманный Леонидом Делицыным.

— Это был какой-то такой период, когда все, кто вообще в этот момент находился в Рунете, как-то участвовали в разных проектах. Вот и я участвовала в Журнале. ру — капельку по сравнению с теми, кто это делал всерьез. Было такое ЛИТО — проект Александра Житинского; вот в нем после «Тенет» я участвовала вполне. Году в 1998-м я начала сотрудничать с «Русским журналом», и с этого момента стало ясно, что мне хочется пожить в той стране, на языке которой я пытаюсь писать. Я постепенно решила переезжать в Москву — и переехала.

В 2001 году Линор ехала в Москву работать по специальности «управление в области информационных технологий», недополученной в университете Беэр-Шевы, потому что на последних курсах она уже начала по этой специальности работать, и времени на получение диплома не осталось. Переехав в Москву, она довольно быстро из менеджера по ИТ в одном из проектов Студии Артемия Лебедева превратилась в колумниста сетевого ресурса Грани. ру и одного из самых плодовитых глянцевых журналистов столицы. Несколько лет спустя она рассказала мне, что тогда для скорости надиктовывала заказанные ей статьи прямо в диктофон и отдавала записи на расшифровку; таким образом, на каждую статью у нее уходило около 20 минут.

В 1999-м, за два года до ее переезда в Россию, вышла первая книга стихов Линор Горалик — «Цитатник». Собственно, книга приехала в Москву раньше автора: Александр Житинский, глава питерского издательства «Геликон-плюс» и собиратель интернет-талантов, привез ее на очередную церемонию вручения премии «Тенета», которая проходила в обшарпанном стылом здании районного кинотеатра. На сцене шли бесконечные чтения; на столе перед входом в зал были разложены сборники сетевых литературных звезд того времени — Ольги Родионовой, Яшки Кагановой, Линор Горалик, Эда Не-Мишина (Эдуарда Побужанского, одного из редакторов сайта Gay.ru).

Бумажная публикация очень ценилась в среде интернет-поэтов. «У меня вышел сборник, — с нарочитой небрежностью бросали авторы “Тенет» или сайта Стихи. ру, на страницы которых ежедневно заходили тысячи пользователей. — Тираж 500 экземпляров».

«Бумага» была пропуском в реальный мир, где тусовались не посетители чатов и форумов, а настоящие поэты, которые не очень-то умели пользоваться компьютером, да и весь этот интернет вызывал у них неприятные подозрения. Однако с годами выяснилось, что бумага бумаге рознь: из «тенетовских» звезд, во множестве издававшихся у Житинского, в офлайновую литературу в конце концов вошли считанные единицы. Одной из них была Линор Горалик.

— Мы общались тогда с Леней Делицыным, он мне показал тексты, которые прислали на конкурс. И я сказала, что я таких текстов могу написать десять за два часа. Он сказал: «Ну напиши». Я написала.

Это были первые «взрослые» тексты Линор. Довольно скоро они ей разонравились; сейчас единственное чувство, которое возникает у нее при упоминании «Цитатника», — стыд. Впрочем, это удел не одного только «Цитатника».

— У меня с текстами такие отношения: они перестают мне нравиться очень быстро. Когда вышел «Цитатник», они мне уже были противны. Это касается любой моей книжки. Сейчас уже получше, а тогда это было связано с тем, что я оказалась «late bloomer [48] ». Дело в том, что люди обычно начинают писать в 14–16 лет и проходят этап позорных первых текстов в соответствующем возрасте, а потом вспоминают о них или с умилением, или с неприязнью. Я, как человек, который начал писать в 25, проходила этап позорных юношеских текстов в 25.