А наряду с этим столь же необходимо понимать, что борьба с разрушительными силами не может быть ведена только полицейскими и судебными мерами, вообще неосуществима одной репрессией. Успехи вредных сил зависят всегда от внутренней деморализации сил добра. Неужто Лютер имел надобность во внушениях масонов для того, чтобы найти мерзостью запустения картину папства своего времени? Неужели английские Стюарты [92] вели себя сообразно идеальным обязанностям монархов? Неужели мы теперь охраняем свою семью от деморализующих условий? Неужели осуществление принципа собственности не грешит ничем против ее принципа?

Нет, никогда человек и общество не развращаются без собственной вины. Для того чтобы ложные учения и коварные развращения не имели успеха, нужно прежде всего заботиться о том, чтобы наши общественные основы существовали достойно самих себя, не превращаясь в лживую фразу, не искажаясь в пустую форму или даже в нечто почти противоположное своему идеалу. Вот какая задача должна стоять всегда перед нами, и при сколько-нибудь добросовестном и умном ее достижении никакие ухищрения злейших разрушительных сил не в состоянии будут разложить наши общества. Попытки же вносить искусственное разложение могут быть тогда легко пресекаемы репрессией как дело действительно злодейское. Но если мы сами допускаем гниль и плесень в нравственное и социальное состояние своих обществ, если позволяем под знаменем святыни и величия заводиться грязи, греху и ничтожеству, если мы допускаем святые и великие принципы превращать в орудие личных интересов, то мы сами же готовим почву для успеха вредных и ложных учений и замыслов врагов общества.

Итак, рекомендуем всем, любящим родную Церковь, родную страну и народ, всем, чтящим Царский принцип, — обратить внимание на точное знание вредных замыслов врагов общества и способствовать государственному расследованию этой злой силы и ее пресечению. Но вместе с тем — и больше всего — рекомендуем вспомнить, что нам самим нужно стать выше, нужно воскрешать действие своих политических, общественных и церковных основ во всей их чистоте. А без этого ничего не получится ни из расследований, ни из репрессий, и изгнанный враг, как бес Евангельского поучения, будет опять возвращаться в нашу храмину, удобно для него устраиваемую.

Мы редко и неохотно говорим о так называемом «еврейском вопросе» не потому, чтобы не придавали ему значения, а потому, что нам, русским, немыслимо даже и думать о разрешении еврейского вопроса до тех пор, пока у нас не разрешен вопрос «русский».

Сами евреи, понятно, могут считать разрешением еврейского вопроса удовлетворение всех их пожеланий относительно их прав и даже, пожалуй, привилегий. Но для нас такая постановка дела была бы смешна и нелепа. Для нас разумно только такое решение еврейского вопроса, при котором их благо достигается не только без вреда, но даже с пользой для нашей страны и для Русского народа. А такого решения не может быть, пока мы, русские, не придем, наконец, к какому-либо ясному и окончательному решению своей собственной судьбы.

В настоящем своем положении мы, русские, в высшей степени слабы. Заботиться теперь о том, чтобы евреям не было от нас какого-нибудь притеснения, — это очень походило бы на размышления овцы о том, как ей не обидеть чем-нибудь бедного волка. Независимо от степени своих прав евреи забивают нас во всем. Они захватывают все отрасли труда, — конечно, выгодного, — захватывают интеллигентные профессии, захватывают печать и через ее посредство становятся господами общественного мнения. Их величайший грех перед Россией — первенствующая роль в революции, изуродовавшей Россию, — отдал в их руки радикальные партии, которые господствуют в нашем политическом мире и особенно в Государственной Думе. Фактическая сила еврейства в России вообще громадна, и всякое увеличение их прав ведет вовсе не к «равноправию», а к господству евреев над Россией и русскими. Может ли в таком положении решать еврейский вопрос тот, кто сколько-нибудь заботится о своем собственном народе?

Если бы предположить, что Россия навсегда рухнула, утратила свое самосознание, потеряла способность жить сообразно своей собственной психологии, то у нас не стоило бы, пожалуй, ни о чем особенно заботиться. Такая страна была бы осуждена на самое жалкое будущее, и, стараясь быть «перекопией с копии» разных «передовых стран», все равно обречена была бы на порабощение другими народами, — евреями или кем другим. Если бы вера в способность России к великому мировому житию была окончательно опровергнута фактами, то небольшая разница — как и от кого нам погибать.

Но мы принадлежим к тем, которые не утрачивают веры в Русский народ, видя его в современном жалком состоянии. Мы помним еще недавние времена тяжких туманов, обволакивавших русские умы, когда, несмотря на это, Россия сумела быстро воспрянуть, как только над ней засияло солнце яркой и определенной национальной политики Императора Александра III. Испытания наших дней более тяжки, наше нынешнее падение более глубоко, но это еще не значит, чтобы Россия не в состоянии была и теперь восстать из праха. И когда это произойдет, когда мы приступим к решению «русского вопроса», когда мы возвратим народу Русскому его государство и начнем ставить русскую жизнь на ее собственные основы, то наша родная страна снова сделается могучей нравственной и материальной силой. Тогда мы можем приступить и к решению еврейского вопроса, разумеется, не в том смысле, чтобы посадить евреев господами над собой, а в том смысле, чтобы сообразно нашим идеалам обеспечить их благо, дав им для того все потребное, но также и сделав невозможным расхищение ими России, а самих евреев сделав достойными даруемых им благ.

В нынешнем же положении, когда мы не можем дознаться даже того, кто пьет кровь несчастных ющинских [93] , а под видом еврейского вопроса нам подносят только расширение прав евреев без всякого обеспечения нас в их гражданской добропорядочности, в таком положении человек, сколько-нибудь любящий Россию, не может озабочиваться участью евреев. Пропасть они не пропадут: эта опасность существует не для них, а только для нас. Они проживут и без наших стараний лучше нас. А вот о России действительно следует позаботиться, ибо она находится в положении гораздо более несчастном, так что может лишь завидовать силе и сплоченности евреев и их непрерывно растущей победе над всем миром, а уж особенно их силе среди нас, растерявших все свои идеалы, верования, организацию и заботу о своем коллективном существовании.