Донни протянул руку.

— По-моему, я что-то вижу. Вон там.

— Значит, пора израсходовать ещё чуток энергии. Если нам повезёт, закопаем рюкзак в песок для следующего ублюдка. Детка?

Вера отряхнула джинсы и встала.

— Ага. Шагом марш, раз-два. — Ей хотелось сострить что-нибудь насчёт Дороти и дороги из жёлтого кирпича, или дикой банды [62] минус один, но из-за чёртовой жары ничего не шло в голову.

Донни вёл их, как будто взял след. Обычно он предпочитал держаться в двух шагах позади Зака и Веры, потому что ему нравилось смотреть, как движется Верин зад. Может быть, теперь, если его спутники окажутся сзади, в один прекрасный момент их просто не станет. Может, их похитят. Бывает же такое. В книжках, в кино.

Они дошли до места, но там ничего не было.

Почти весь второй день они провели в ожидании возле машины, под дугой солнца. В ожидании спасения. В ожидании ответов, прохожих, проезжих, кого угодно, кроме самих себя. Тогда-то Донни и начал лепить свои теории.

— О’кей, мы все пьяные, — сказал он, зная, что это чушь. — Напились в стельку. А это всё сон. Видите машину? Мы её разбили и умерли, а здесь ад или ещё что-нибудь. Чистилище.

— Мне нравится такая идея, — сказал Зак. — Ад или что-нибудь.

— Кувшин с водой пуст, — сказала Вера. Перед выездом они сунули на заднее сиденье галлонную канистру с водой. Её хватило на день активного восполнения жидкости. Тщательный макияж Веры расплылся, потёк, размазался по лицу и испарился.

Зак повязал голову футболкой, чтобы уберечь свой скальп от поджаривания.

— Нам надо сидеть тихо и не потеть, — пошутил он. — Кто-нибудь появится. Мы же появились.

— Раньше Лас-Вегас был самым большим психологическим искушением в стране, — сказал Донни. — Чтобы поехать туда и сделать ставку, требовалось усилие воли, помогающее пилигриму преодолеть барьер безжизненной пустыни. В Вегас нельзя попасть случайно; чтобы туда добраться, надо принять решение и пересечь пустое пространство. Это не то же самое, что в магазин сходить, тут не подумаешь: «А не сыграть ли мне по маленькой, раз уж я здесь». Тут нужно предпринять марш-бросок, а когда попадёшь на место, то выбора нет, остаётся только сделать то, зачем ты, собственно, и приехал. Здесь такая тонкая стратегия, что большинству людей и не понять. Никто об этом и не думает.

— И ты хочешь сказать, — сказала Вера, — что?..

— Только то, что это интересно, как, по-твоему?

— По-моему, здесь дьявольски жарко, и я хочу куда-нибудь подальше. — Она принялась обмахиваться, и Донни был внезапно вознаграждён промелькнувшим видением соска, покрытого бисеринками пота и безупречного, как леденец.

— Воду из радиатора пить нельзя, — сказал Зак, выныривая из-за открытого капота и вытирая испачканные маслом руки.

— Зачем вообще об этом думать? — сказала Вера. — Мы же не на необитаемом острове. Мы посреди большого шоссе, даже если оно и ведёт хрен знает в какую глушь. Скоро появится какая-нибудь деревенщина на грузовике-пикапе. А как насчёт всех остальных, кто едет в Вегас? Мы же не запутались в карте и не на просёлке заблудились. Нам же не придётся сидеть здесь до тех пор, пока мы не выпьем всю воду из радиатора или не съедим эту дурацкую машину.

— В Нью-Гемпшире один мужик так и сделал, — сказал Донни. — Распилил свой «Шевроле» на маленькие кубики и съел. Переварил их и выкакал. Мужик съел машину.

— Заткнись, Донни! — Вера доказывала свой тезис, и неудача, которую она потерпела по милости внутреннего отрывного календаря Донни, её обидела. Донни коллекционировал подобную ерунду. Ему казалось, что это придаёт утонченность. Он и вправду был незаменим на вечеринках, а ещё его хорошо было посылать с разными поручениями, тем более что он всегда сам вызывался. Но теперь Вера заподозрила, что его собачья искренность и готовность быть полезным была не более чем жестоким трюком, уловкой, помогавшей ему держаться поближе к тем, кто хотя бы делал вид, будто интересуется дерьмом, которое сыплется у него изо рта.

Зак, всегда готовый выступить в роли посредника, попытался её успокоить.

— Вера, на что ты намекаешь?

— Вы так говорите, как будто мы на край света заехали. Просто машина встала, вот и всё. Нам не придётся копать колодец, чтобы добыть питьевой воды из-за того, что у нас встала машина, да и встала-то она всего пару часов назад, кто-нибудь скоро проедет, нам надо потерпеть, и, может, придётся нанять другую машину или заночевать в какой-нибудь сраной дыре вроде Барстоу, но это просто неудобство, а Донни уже такие страдания развёл, как будто нас на другую планету занесло.

— Да я вообще молчу, — сказал Донни. — Только много машин ты видела за те пять-шесть часов, что мы тут торчим?

— Дети, дети, — вмешался Зак. — Прекратите ругаться, или мы сейчас же поедем назад.

Его слова насмешили Веру. О, если бы. Затем Зак не торопясь направился к раскидистому кактусу, за которым они приспособились справлять нужду.

— Может, тебе лучше в канистру пописать, — предложил Донни. — Тогда мы могли бы кипятить свою мочу и пить её.

— Лучше умереть, — сказала Вера. — О, у меня идея: мы убьём тебя и будем питаться жидкостью из твоего тела, если ты не заткнёшься.

Когда Зак застегнул штаны и вернулся к машине, он опять был властным и решительным.

— Итак, дело сводится вот к чему: остаёмся мы или идём?

— Остаёмся, — ответила Вера. — В машине хотя бы от солнца можно спрятаться. Да и кто знает, насколько холоднее станет ночью. Это же пустыня, в конце концов, а одеял у нас нет.

— Идём, — сказал Донни. — Вегас, может, за следующим холмом, а мы тут сидим, как жертвы космической шутки.

— Солнце садится, — сказал Зак. — Я предпочитаю ночью идти. У нас есть два фонаря, спички, мягкий шоколадный батончик и полбутылки выдохшейся содовой — её я нашёл под пассажирским сиденьем. Возьмём с собой запасную одежду, чтобы прикрыться от солнца днём. И не будем уходить с дороги — вдруг кто-нибудь проедет; по-моему, это лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока нас найдут.