— Это и моя мечта…

— Скажи мне, что любишь! Я хочу быть уверен в этом!

— Я люблю вас…

— И ты простишь меня?

— Вы знаете, что я все простила!

— Я хотел бы встать перед тобой на колени, чтобы показать, как сильно я сожалею о том, что так обидел тебя.

— Мне больше нравится, когда мы… как сейчас.

— Я хочу, чтобы мы стали еще ближе. Я хочу, чтобы каждая твоя клеточка навсегда принадлежала мне.

— Я всегда буду принадлежать только вам.

Уэйн целовал Араминту до тех пор, пока она не задохнулась. Он поднял голову и посмотрел в ее сияющие глаза.

Он не мог себе представить, что может сделать женщину такой счастливой!

— Я люблю вас! — с новой нежностью произнес он.

Он прижался щекой к ее щеке.

— Может быть, нам пора пойти в дом и поговорить с Гарри? Если он, конечно, вернулся.

— Если он вернулся? — удивилась Араминта. — Куда же он уехал?

— Он катается в моем фаэтоне, — ответил маркиз. — Я пообещал ему, что если он даст разрешение на наш брак, то сможет ездить на всех моих лошадях. — Уэйн посмотрел на нее и добавил: — Гарри рассказал мне, как ты спасла его от позора, заработав деньги, чтобы он мог заплатить долг чести. Могла ли судьба выбрать более причудливый путь, чтобы соединить нас? Тебе пришлось работать на меня, чтобы вернуть мне обратно мои собственные деньги.

— Я хотела рассказать вам об этом, но это могло бы выглядеть так, будто я хочу, чтобы вы простили долг… а долги чести нужно платить.

— Я не жалею, что выиграл у Гарри эти деньги, — сказал маркиз. — Если бы этого не случилось, я никогда не встретил бы тебя, любовь моя. Но я обещаю, когда мы поженимся, я не буду попусту тратить время за игорным столом, когда я могу быть с тобой. — Он заметил вопрос в глазах Араминты и добавил: — Или сражаться в палате лордов за те идеи, о которых ты говорила мне.

— Вы будете выступать в палате лордов?

— Я уже подготовил речь по положению в сельском хозяйстве, — ответил Уэйн. — У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, когда я ездил в Йоркшир.

Араминта была поражена:

— В Йоркшир?

— Уверяю тебя, лорд Йомен сдержал свое обещание, — улыбнулся маркиз. — Он не сказал мне, куда отвез тебя той ночью, когда прятался в наемном экипаже и пытался нанять тебя меня убить.

Араминта вздохнула.

— Я причинила вам столько беспокойства.

— Ты принесла мне больше горя и страданий, чем я испытал за всю свою жизнь! — сказал Уэйн. — Но в этом не виноват никто, кроме меня самого. Видишь, каким смиренным я стал, Араминта.

— Я не хочу, чтобы вы менялись! — воскликнула девушка. — Я люблю вас таким, какой вы есть! Мне кажется, что я любила вас всю свою жизнь, что вы всегда были рядом со мной.

В ее застенчивой улыбке было столько счастья, она стремилась высказать все чувства, таящиеся в глубине ее сердца.

— Мы так недавно знакомы, но время ничто — рядом с любовью!

— Мы с тобой части одного целого, — тихо сказал маркиз. — Когда ты убежала от меня, я чувствовал себя живым только наполовину. Теперь ко мне вернулась жизнь и я вновь обрел весь мир.

И его губы потянулись к ее губам.

Араминта затрепетала в его объятьях, его нежность и страсть открыли для нее новый мир. Она была и счастлива и смущена.

Неожиданно маркиз мягко отстранил девушку со словами:

— Дай мне наглядеться на тебя! Неужели ты снова рядом со мной! Ты в тысячу раз прекраснее, чем я себе представлял!

Араминта застенчиво покраснела.

— Мне неловко, когда вы так говорите.

— Ты так прекрасна, так совершенна, — продолжал Уэйн. — Невозможно представить себе девушку красивее тебя! Но, любовь моя, ты должна получить назад свои платья, которыми так мужественно пожертвовала ради брата. Это будут самые прекрасные платья не только во всем Лондоне, но и Париже!

Он снова прижал к себе Араминту со словами:

— Наш медовый месяц мы проведем в Париже, любимая. А потом отправимся в Рим и в Венецию. Я мечтаю познакомить с моей женой друзей.

— А вдруг, — испуганно сказала девушка, — они будут думать, что вы совершили мезальянс, что мое положение в обществе намного ниже вашего…

— Мои истинные друзья будут рады, что я стал супругом женщины, которую люблю и которая любит меня, — серьезно ответил маркиз. — А до мнения остальных мне нет никакого дела.