– Какое тебе дело, о чем мы тут говорили? – окрысился Матвей. Статус пролетария давал ему преимущество – возможность хамить кому угодно, кроме прямого начальства.

Против ожидания неизвестный не стушевался.

– Вовсе незачем грубить, – мягко произнес он. – Мне до этого прямое дело. Я новоприбывший. Вы ведь хотели изучать их, я не ошибся? А если так, то почему бы вам не начать с меня? Я готов ответить на все ваши вопросы.

– На все? – заинтересовался Макс.

– Кроме самых интимных, разумеется, – засмеялся незнакомец. – Кстати, меня зовут Федор. Или Теодор, если такая транскрипция вам удобнее. Дар богов в переводе с греческого.

– С какого-какого?

– С какого угодно. Хоть с древнегреческого, хоть с новогреческого – все едино.

Матвей и Макс переглянулись. Дело было ясное: типичный новоприбывший. Почти наверняка не любитель розыгрышей и не вор на доверии. Типичный синдром, типичный бред.

На ловца и зверь бежит, как говорится.

Пришлось представиться:

– Меня зовут Макс. А это Матвей.

Теодор переложил саквояж в левую руку, а правой церемонно приподнял шляпу. Матвей сердито засопел.

– Очень приятно, очень! – с воодушевлением воскликнул Теодор. – Ну-с, когда начнем исследование? Прямо сейчас?

Матвей засопел громче.

– Может быть, завтра? Хорошо? Ну вот и договорились. Завтра так завтра. Встретимся здесь в полдень. Ах, вы будете на службе? Ну, тогда вечером. Приходите. Вам надо разобраться кое в чем, да и мне, представьте, тоже. Скажите, здесь всегда такая погода? Сегодня она просто замечательная. А завтра такая же погода будет?.. Ну-с, всего вам доброго, до завтра! – Незнакомец приподнял шляпу, вроде бы собираясь уходить. – Ах, как приятно поговорить с умными, а главное, ищущими людьми! Здесь, знаете ли, народ по большей части скучный какой-то… Очень, очень приятно!

– Мне тоже приятно, – пробормотал Макс, а Матвей досадливо крякнул.

– Послушайте! – Теодор совсем расцвел. – А не прогуляться ли нам немного? Побеседуем, а я, кстати, и город посмотрю, занятный у вас город… А?

– Да я… – начал было отнекиваться Макс и вспомнил Марту. Идти домой совсем не хотелось. – Ну… почему бы и нет?

Матвей шумно выдохнул, махнул рукой и пошел прочь. Макс озадаченно посмотрел ему вслед.

– Боюсь, что это я виноват, – объяснил Теодор. – Я, знаете ли, как попал на Стеклянную площадь, так и начал смотреть, что внизу делается… ну, как все зеваки. Ничего не понял, плюнул в сердцах. Причем натурально, знаете ли, плюнул, слюной. Не выдержал. Откуда мне было знать, что это запрещено? Вон табличка висит, сорить запрещает, а разве плевок – это сор? Выгул собак запрещен, въезд гужевому и паровому транспорту запрещен, а насчет, простите, плевков и сморканий – молчание. Это недочет. Ну – тут этот дворник налетел и давай кричать… Он на меня, я на него. Теперь дуется.

– Лучше бы вы кувалдой по «стеклу» били, – сдерживая смех, сказал Макс. – Тогда бы он ничего не сказал. Может, подзадорил бы даже: лупи, мол, сильнее.

– Откуда мне было знать? Кому же и попадать впросак, как не новичкам? Ну-с, идемте, идемте!..

Неприязнь к незнакомцу давно улетучилась. На краю площади сдали тапочки. Макс выбрал маршрут поживописнее и повел Теодора знакомиться с городом. Показывал на здания, рассказывал, что помнил. О многом, увы, рассказать не мог.

Странное дело: у Макса сложилось впечатление, что его спутник не так уж рьяно интересуется городской архитектурой и историей. Теодор не задавал вопросов – вежливо кивал и молчал. Так ведут себя те, кто уже бывал здесь прежде. Конечно, этого не могло быть, ясно же видно: новоприбывший… Но не такая реакция на новое характерна для новоприбывших, не такая! Правда, судя по речи, прибыл он сюда не вчера, а по меньшей мере три-четыре дня назад – за это время можно успеть десять раз обойти город вдоль и поперек. Но если он это сделал – зачем тогда экскурсия?

Наконец Макс не выдержал:

– Ладно уж, кончайте темнить. Говорите прямо: что вам от меня надо?

– От вас? – картинно изумился Теодор. – Позвольте, но ведь вы сами…

– Город вас не интересует, это я понял. Значит, интересую я. Угадал?

Теодор весело чертыхнулся.

– Что ж, не стану отрицать. Судя по вашему разговору с тем старичком… Матвеем, кажется?.. судя по тем обрывкам вашего разговора, которые я невольно услышал, вы человек, интересующийся теми же вопросами, что и я. Правда, насколько я успел понять, мы с вами стоим на диаметрально противоположных позициях, научные оппоненты, так сказать. Вы утверждаете, что мир плоский, как лист фанеры…

– Не бывает бесконечных листов фанеры, – перебил Макс.

– А я и не утверждаю, что ваш мир конечен, – живо подхватил Теодор. – Я этого просто не знаю, мои интересы, так сказать, более практические. Однако конечен он или бесконечен, мир – ваш мир – представляет собой колоссальную плоскость с наложенными на нее природными неровностями рельефа, так?

– Ну… так.

– А тот мир, из которого я прибыл сюда, все-таки шарообразен в первом приближении. Скажу более: в моем мире существуют и другие шары, они называются планетами. Могу продолжить: существует множество миров, или вселенных, и в большинстве из них люди живут на шаро образной, а не плоской поверхности. Они рождаются, растут, взрослеют, стареют и умирают – умирают, к сожалению, навсегда. Ваш мир – редчайшая аномалия.

Теперь Макс уже не сомневался, что Теодор – истинный новоприбывший. Правда, с идеей о множественности вселенных Макс пока не сталкивался. Два мира еще так-сяк, – но множество?..

– И что же в вашем мире происходит с человеком после смерти? – спросил он.

Теодор рассмеялся.

– Насчет души, или бестелесной субстанции, существуют разные версии. Но тело, увы, не восстанавливается. Чаще всего его либо сжигают, либо дают ему сгнить в земле.

Фу, подумал Макс. Какая мерзость! К счастью, это всего лишь бред новоприбывшего. Ничего, сейчас я его осажу…