– Ты отпустишь нас? – осторожно спросила Ева.

– Не только отпущу, но и дам провожатых – если, конечно, мы придем к соглашению. Мне нужно ручное автоматическое оружие, это раз. Легкие минометы – это два. Само собой, нужны боеприпасы к тому и другому. Медикаменты – это три. Несколько ульев с карамельными жуками – четыре. Для начала пока хватит. О дальнейшем поговорим позже. Платить буду частично государственными казначейскими билетами, частично золотом. Можете прямо в Оннели обратить их в нужные вам товары. Но много не запрашивайте, рассержусь!

– Мы не связываемся с оружием, – покачала головой Ева. – Чересчур рискованно. Но если у нас будет Макс…

– Макс, Макс!.. – раздраженно бросил юноша. – Сколько мне еще слушать про этого вашего Макса? Имя-то какое… тьфу! У вас пока нет Макса. Желаю удачи в его поисках, но я реалист. Что вы можете предложить мне без Макса?

– Медикаменты – да. А по оружию – лишь техническую документацию и образцы. Кроме того, самолет пограничников, что упал в озеро. Я думаю, его можно поднять. В худшем случае можно спасти и использовать газогенераторный двигатель.

– Самолет и так мой, – махнул рукой юноша. – Не предлагай мне то, чего у тебя нет. Значит, говоришь, техническая документация и образцы?.. Ладно, годится и это, если никак нельзя иначе. Изделия мне скопируют, я умею убеждать. Что еще можете мне предложить?

– Хороший театральный грим с Земли, – сказала Ева. – Старец… в смысле, тот, что ушел отдыхать, должен быть убедительнее. Так, как есть, – халтура для невзыскательных зрителей, уж прости.

Ай да Ева, подумал Сергей. И она заметила!

– А тут взыскательных зрителей и не бывает, – ухмыльнулся юноша. – Народ темный, крестьяне из глубинки. Но да, ты права. Значит, еще и грим. Буду ждать. С дедами вообще беда, – пожаловался он. – Этот дед уже четвертый за три года. Ничего, послушный, только борода никуда не годится. Первый был хорош, да убили его. Я тогда совсем мелкий был, ну и допустил по глупости промах, не уберег… Второй оглох на старости лет как пень, перестал слышать, что я ему шепчу, околесицу нес, ну я ему и дал отставку. А третий сам умер, от старости. Недолговечный народ эти старики. А главное, приближенных каждый раз менять приходится – ну, тех, кто поумнее. И жалко бывает, а ничего не поделаешь. Мне-то до старости еще ой-ой сколько, а Старец народу нужен… Слушай, а может, мне загримироваться? Говоришь, земной грим хороший?

– Да, но требует умения обращаться с ним, – встрял Сергей. – Можно, правда, накрыть голову капюшоном, но вот голос… Ты извини, но тренироваться надо.

– Это точно, – вздохнул юноша. – Ладно, оставим пока как есть. Надоел мне этот ревматик, сил нет. Горшка за собой вынести не может, а кому выносить? Мне, конечно. Он – Старец, я – служка… – Он подмигнул, давая понять, что его слова не надо принимать всерьез.

– Можно я задам еще один вопрос? – сказала Ева. – Только обещай не обижаться, ладно? В каком возрасте ты… ну это… начал карьеру Старца?

– В четырнадцать. А что?

– Просто немного странно, что ты выбрал эту дорогу.

– А куда мне было деваться? – с обидой сказал юноша. – Понимаешь, я гений. Это не хвастовство, это факт. Когда остался без родителей, просился к железнодорожникам – не взяли. Просился к пограничникам – тоже не взяли. Учиться в университете – и мал еще, и денег нет. Нигде меня не брали, разве что в батраки. Ну, постранствовал я немного, пригляделся к жизни и понял, чего в ней не хватает: справедливости. И пускай справедливость у каждого своя – у меня она такая, что народ доволен. Я мешаю властям обижать его. Тут, конечно, пришлось найти нужный образ – кто послушает шкета? Первый год был самым трудным, ну а дальше дело пошло. Власти меня боятся, знают, что я могу с ними сделать, если захочу, а пограничники мне в Оннели не нужны, торговать мешают, долой их. Правда, тех ужасов, что мне приписывают, на самом деле и десятой части не было…

– И все-таки: если бы мы были пограничниками?.. – спросил Сергей.

– То вы бы ушли, меня не спросясь. Разве я не знаю, где стоит этот лагерь? Иномирянин отсюда уйдет задолго до того, как почувствует кол в прямой кишке, а уроженца Центрума пограничники сюда и не пошлют, не дурные. Вы ведь не ушли из землянки только потому, что знали: всегда успеете. Верно? Ну вот, угадал… Ладно, хватит нам болтать. Сейчас я позову деда, он покличет людей и объявит, что вы ни в чем не виновны и должны быть отпущены. Вещи вам вернут – кроме самолета, конечно… Только не уходите в свой мир на виду у моих людей – мне не нужны толки. Привезете товар – тащите его в ближайший лесной массив и разжигайте дымный костер, по нему вас найдут и ко мне доставят.

– Ты не возьмешь с нас слово молчать о том, кто ты есть на самом деле? – Ева не сумела скрыть удивление.

Юноша поглядел на нее с доброй иронией:

– Зачем? Болтайте сколько хотите. Можете добавить, что у меня три глаза и клыки в локоть длиной. Кто вам поверит?

Опять целый час шли лесом – теперь в обратном направлении, от лагеря Старца к реке. Слова о том, что конвой не нужен, черных не убедили. Четверо провожатых были предупредительны, осторожны и непреклонны: Старец сказал – значит, так тому и быть. Ослушаться Старца было для них хуже, чем проглотить живую гадюку и заесть шершнями.