Коссо опустил глаза, качнул головой. По всему было видно, что он ждал подобного заявления.

— Вы отдаете себе отчет, Герхард?..

— Абсолютно.

— А я в этом не уверен. Мне кажется, что вы немного устали. И немудрено: столько времени провели в центре боевых действий. После Африки мне следовало отправить вас в отпуск, а не в Пешковец.

— Микеле, на вас уже надавили? — в лоб спросил Герхард. — Вам предложили замять ту информацию, что мне удалось собрать?

— С чего вы взяли?

— Я видел бумаги, подписанные Паскеттом и Сиддли. В том, что в Пешковеце бойня, виноват генерал Сиддли. Это он раздул едва тлеющие угли и все время щедро подбрасывал дрова.

— Вам лучше вернуться, Герхард. Вы забыли главное правило наблюдателя. Беспристрастность.

— Какая может быть беспристрастность, когда я знаю, кто убийца?! — не выдержав, крикнул Герхард.

— Черт вас побери, Олланд! Вам подбросили фальшивку, и вы купились, как ребенок!

— Я проверил подлинность подписей на копиях и сами копии на целостность сканирования, я видел десятки видеозаписей встреч Андерсена и Таклоса с известными политиками, у меня на руках полицейские отчеты. Имея даже зачатки мозга, нетрудно сопоставить все эти данные, и вывод будет только один. Причина войны в Пешковеце искусственна. Я готов доказать это в суде.

— Олланд, — спокойно сказал Косо, — вам необходим отдых. Возвращайтесь.

— Вы меня отзываете?

— Да.

— Ну что же… Я вынужден подчиниться. На всякий случай хочу вас предупредить, Микеле… Или тех, кто следит за нашим разговором. Копии всех материалов с моими комментариями я переправил в надежное место.

Герхард замолчал. То, сколь длинной окажется пауза, может сказать о том, насколько он был прав в предположении, что Микеле Коссо, руководитель департамента анализа межнациональных и религиозных конфликтов, уже действует по чьей-то указке.

— Так, значит, это правда, что вы искали встречи с русским резидентом… — вздохнул Коссо. — Это попахивает изменой.

— Возможно. А участие в заговоре попахивает трибуналом.

— Я ни в чем не участвую. Я пытаюсь выполнять свою работу, Герхард. Не ваша и не моя забота — давать юридическую оценку происходящему. Мы наблюдатели. Мы собираем информацию, анализируем, если возможно, предлагаем пути мирного урегулирования. А кто должен сесть на скамью подсудимых, решает суд. Как я понял, у вас есть какие-то документы. Прекрасно. Возвращайтесь и вместе со своими соображениями передайте их в комиссию при парламенте. Сейчас я позвоню командующему. Через час на военном аэродроме вас будет ждать вертолет. Вылетайте немедленно. До встречи.

— Всего хорошего, господин Коссо.

Олланд отключил видеофон и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

Ну, вот и все. Назад пути нет. Жаль, что ему так и не удалось встретиться с русским резидентом. Если его убьют, документы исчезнут. Сиддли свернет свою программу, в Пешковец введут войска. А Олланда посмертно наградят за мужество, проявленное при выполнении профессионального долга, на аллее Евросовета станет одним бюстом больше. Да! Еще его могут наградить Нобелевской премией мира. А через год Сиддли или кто-нибудь другой продолжат свои эксперименты или начнут новые. Для них люди — ничто. Расходный материал. Тысячи человеческих жизней они с легкостью списывают на издержки. Генералы для обеспечения национальной безопасности, политики ради свободы и процветания нации, проповедники во имя веры. И независимо от того, работает человек на оборону страны, ходит на митинги или на проповеди, до самого последнего момента он и не подозревает, что его уже списали. Принесли в жертву, может быть, действительно великой идее. Только мертвым от этого не легче…

Ефремов не стал задавать лишних вопросов. На сборы ушло не более пяти минут, практически все оборудование пришлось бросить. Отказавшись от водителя-полицейского, наблюдатель от департамента анализа межнациональных и религиозных конфликтов спешно покидал Пешковец, направляясь не на военную базу, а на гражданский аэродром, где, предъявив «чрезвычайное требование представителя Евросовета», рассчитывал воспользоваться одним из вертолетов ООН.

Но даже эта предосторожность не помогла Олланду избежать нападения. На подъезде к аэродрому его микроавтобус был обстрелян. В скоротечном бою два десантника погибли, микроавтобус сгорел, сам Герхард был легко ранен в правое предплечье. Вместе с машиной сгорели все документы, собранные Олландом в Пешковеце. Не осталось ничего. Все шестеро нападавших были убиты. Осмотрев экипировку, проанализировав тактику боя, Ефремов пришел к выводу, что это кадровые военные. Есть такие спецы по ликвидации. Ни документов, ни личных жетонов — даже индивидуальных датчиков им не имплантировали. В случае провала от них обычно все отказываются.

— Как они нас отследили? — спросил Олланд, поглаживая перевязанное предплечье.

— Личные датчики. Это же элементарно, Герхард.

— Информация по идентификации кодов является секретной. Доступ к ней чрезвычайно ограничен…

— Значит, тот, кто хотел вас убить, имеет доступ к самым закрытым секретам.

Выходит, что так. Выходит, что эта группа уже была в Пешковеце и, получив команду, незамедлительно ее выполнила. У Герхарда было несколько вариантов эвакуации. Неужели они перекрыли все? Невероятно. Сколько же в Пешковеце групп?