Шрифт:
– Мне ведь скоро надо докладывать подполковнику Заворотову о случившемся, – сказала Оксана. – Как объяснить происшедшее?
– А доложите как есть! Сестры Гладышевы, мол, погибли в бою с гостями, героически защищая капрала Кентаринова. А о том, что «кентавры» отыскали на Прохладной гостей, вы в тот момент могли и не знать. Это я должен был доложить подполковнику об этом. А в первую очередь – майору Егоршину… Значит, вы действительно готовы помочь мне?
– Я же уже сказала, капрал! Да, готова!
И Кирилл решился:
– Дело в том, что прежде чем попасть в Галактический Корпус, я некоторое время работал хакером. И кое-какие навыки из первой профессии далеко еще не утрачены.
Она сразу все поняла:
– Неужели вы хотите забраться в святая святых транспортного отдела администрации?
Выражение-то какое выбрала!
– Хочу. И сумею! И не поймают! Я был очень хорошим хакером, прапорщик. Хакерство – сродни умению плавать… Если научился однажды, уже не разучишься. Я запросто могу выйти в виртуальность прямо с вашего шеридана. Если вы, Оксана, разумеется, не будете против!
Она посмотрела на него ясными глазами, в которых жило полное понимание того, что ей грозит.
– Я не против, – сказала она уверенно.
– Но сначала я должен пойти и доложить Егоршину о случившемся. И это лучше всего сделать не с вашего шеридана
– Да, наверное! – Она продолжала смотреть на него ясными глазами.
И Кирилл не удержался – подмигнул ей. А потом отправился на узел связи.
52
Майор Егоршин был суров и грозен. И по-прежнему предпочитал обитать в задымленной атмосфере.
– Что случилось, Кентаринов?
Кирилл попросил дежурного связиста покинуть помещение. И только после этого сказал:
– Обнаружили гостей, господин майор.
– Как? – Егоршин чуть сигарету не проглотил. – Когда?
– Четыре часа назад, – сказал Кирилл. – На склоне горы Прохладная.
А как еще отвечать на ненужный вопрос.
Майор сделался еще более грозен.
– А почему сразу не доложили? Прямо из горного района.
– Пытались разобраться в том, что произошло, господин майор…
– Ну и как, разобрались?
– Не очень.
Кирилл решил, что вполне можно рассказать о случившемся в пещере. В конце концов, если он прав, это все уже не имеет никакого значения.
– В пещере на горе Прохладная сегодня на меня было оказано гипнотическое воздействие. – И Кирилл рассказал майору про ангела.
Конечно, без упоминания о предмете разговора. Это касалось только капрала Кентаринова и никого более. Так что в рассказе гость был безмолвен.
– Странно. – Майор смотрел равнодушно, но Кириллу показалось, что в глубине его глаз прячется нечто, весьма и весьма отличающееся от равнодушия. – Для чего он там появился?
– Не знаю…
Кириллу показалось, что повторяется его недавний диалог с Фаратом Шакиряновым.
А теперь настало время выложить главную новость.
– Кстати, у нас имеются жертвы, господин майор. Во время контакта с гостем погибли сестры Гладышевы.
– Как погибли? – Майорское деланое равнодушие будто ветром сдуло. – Что значит погибли? Почему допустили?
«А вот это, друг дорогой, кажется, для тебя удар! – подумал Кирилл. – Странно… Они тебе не дочки и не племянницы… Но ты наверняка знал, кто они такие».
– Так уж получилось. Медика, как вы понимаете, в тот момент рядом не оказалось. Да он бы и не помог. А потом уж тем более было поздно…
Егоршин просто рассвирепел:
– Что значит поздно? Куда вы вообще смотрели? Вы же – опытный командир! Вот что… Оставьте за себя своего заместителя… – Егоршин скосил глаза чуть в сторону, глядя, видимо, на дисплей. – Шакирянов у вас там?
– Так точно!
– Оставьте вместо себя Шакирянова. А сами немедленно ко мне!
– Слушаюсь!
На сем сеанс связи и прервался.
«За каким дьяволом я ему понадобился? – подумал Кирилл. – Что ему дадут личные расспросы? Разве что арестовать меня прикажет… А смысл? Если я прав, нет ему смысла арестовывать меня. Или хочет прощупать, что мне известно? С глазу на глаз, так, чтобы разговор не попал на рекордеры системы связи… Это объяснение логичнее. Но сам вызов – очень кстати!»
Кирилл позвал на рабочее место дежурного связиста и вернулся в кабинет Ломанко.
– Ну как там майор?
Если в глазах Егоршина пряталось нечто отличное от равнодушия, то в глазах прапорщика плескалось самое настоящее беспокойство.