Я отважился надеть его теперь в рукава. И, закутавшись поплотнее, почти уже без опаски засунул руки в карманы, пришитые двумя квадратами снаружи. Но все же с некоторой осторожностью – мало ли что там!..

Что?!

Я едва не подскочил.

Это же… Я вытащил руку из кармана и, приглядевшись, убедился – пачка сигарет. Мало того, моя пачка! Та самая – помятая и полупустая! А в другом кармане пальцы мои нащупали спичечный коробок и складной нож.

У меня даже сомнений не возникло, чьи это спички и чей нож. Но это было не все: в первом кармане еще что-то имелось, под пачкой. Я снова залез туда рукой.

Очки!!!

Мои очки, мои! Которые отобрали люди Потура! Они! Что я, своих очков не узнаю?

Ох какая это была радость! Вот уж радость так радость! Вновь прозреть, опять увидеть мир нормальным, а не размытыми формами и пятнами! Это было здорово! Просто великолепно! И теперь уже не приходилось гадать, чье это дело – тулуп!

И я нисколько не удивился, когда, прикуривая, в свете спички увидел у корневища жестяной отблеск консервной банки. Чудеса продолжались. Неведомые мои благодетели не оставляли меня.

Я даже примирился с этим внутренне. Но, опустошая банку, рассуждал я, эта их помощь – слов нет, весьма насущная! – имеет какие-то странные формы. Почему именно в таком виде?

Или, может, они так и собираются таскать меня по свету – из одной передряги в другую?.. Я даже поежился. Как ту крысу в лабиринте… Сажают туда и заставляют искать правильный путь.

И если крыса найдет выход – она молодец, а если нет – никуда не годится. Но крыса-то об этом ничего не знает! Для нее это не опыт. Да и я, извините, не крыса! Мне-то, наверное, по-человечески все рассказать можно было.

Не совать головой в мясорубку. Я невольно поежился еще раз, вспомнив замок – как я оттуда выбрался? Впрочем, я подозревал как. Оттого и поежился. Честно говоря, даже и углубляться в этот вопрос пока не хотелось совершенно. Очухаться бы сперва.

Я отставил пустую банку в сторону и закурил. Хотелось ни о чем не думать. Сидеть в тулупе, курить и не двигаться. Было тепло и уютно. И казалось, никто уже не побеспокоит в пустом лесу, далеко от людей и связанных с ними неприятностей…

Господи! Где я сижу?! И о чем думаю?! Какой уют и какое спокойствие?! Сумасшедшая совершенно ситуация, а я под деревом раскуриваю! Ноги делать отсюда надо! И чем быстрее – тем дальше. Как говорится.

Я заставил себя подняться. Боязно мне было идти в деревню, не хотелось. Но что делать? Придется! Рывком я выпрямился, высвобождая ноги из-под тулупа…

Трах!

В глазах у меня все мигнуло, и я оказался опять в сидячем положении под деревом. С гудящей головой и совершенно ошарашенный. Не было же ничего надо мной! Там раньше тулуп висел – я же сам его снимал!

Я задрал голову вверх. И тут же забыл об ушибе. На том же суку, на месте тулупа, висела теперь целая гроздь. Я не сразу даже понял, из чего она состоит. Но то, во что въехал головой, вставая, опознал безошибочно.

Приклад. На дереве среди прочего висел великолепно мне знакомый по армии автомат Калашникова модернизированный – АКМ. Образца тысяча девятьсот пятьдесят девятого года.

Об этом стоило подумать. Очень стоило, размышлял я, возвращаясь обратно к замку. Только вот что? Что думать-то? На суку оказался очень хорошо подобранный комплект.

Одежда и обувь – то ли егерская, то ли спецназовская униформа серого камуфляжа. Про белье мои снабдители тоже не забыли. Кроме того – автомат, средних размеров крепкая кожаная сумка на ремне и еще одна штука.

Прибор ночного видения. В теперешних моих условиях вещь просто неоценимая. Она-то меня и заставила подумать о таком тщательном подборе. Очень уж недвусмысленно получалось.

Я проверил автомат: передергивая затвор, извлек из него гораздо больше тридцати штук патронов. Значит, и это тоже действовало. Сумка же… Сумка оказалась полна гранат Ф-1. Ребристые «лимонки» увесисто круглились в кожаном нутре.

Да-а, это было кое-что! Не пистолет Макарова. Хотя от пистолета я бы тоже не отказался. С таким снаряжением я теперь действительно мог пойти в замок и разворотить там все, к щучьей матери!

Правда, я уже не в плену. И бесповоротной ненависти к Потуру и его людям не испытываю. Вырвался – и ладно. В принципе ничего особенного по средневековым меркам они со мной не делали.

Скорей уж это я повел себя по отношению к ним как наглый агрессор. А Потур – какая-то местная знать. И раздраконь я его сейчас, мигом окажусь вне закона. На что мне это надо? Даже с автоматом…

Совсем не надо. К тому же я, похоже, и так бы смог теперь здесь прожить. Даже просто в лесу. Ни с кем не связываясь. Или нет? Интересно, поступи я так в самом деле – будут ли меня продолжать снабжать дальше? Или нет?