Сырков опустил ноги на пол, поставил стакан на стол и показал пальцем на телефонный аппарат с надписью «Президент».

— Шефу нужно, чтобы население только в нем видело своего защитника. А мы с тобой — его глаза, уши и мотор. Я хочу, чтобы в следующей Думе у нас вообще никакой оппозиции не было. Поэтому сейчас надо выбить у всех этих вшивых демократов всякую почву из-под ног. Все эти яблоки и груши ратуют за права человека. Так? Вот мы и станем вместо них главными борцами за гражданские права.

Сырков вскочил с места и начал бегать по кабинету. В это время зазвонил телефон внутренней связи. Он схватил трубку и в раздражении прокричал:

— Я же сказал тебе — ни с кем меня не соединять! Пусть этот мудак Жирновский позвонит завтра. А вообще-то, скажи ему, что, когда будет нужно, я его сам вызову. — Сырков бросил трубку. — Мне из-за этого козла пришлось с америкосами объясняться. Им не понравилась та самая пленочка, где он Буша с Кондолизой по матушке пустил. — Он опять уселся и положил ноги на стол. Отхлебнул виски и глубокомысленно произнес. — Кандоли-за, конечно, блядь еще та! Но надо же соображать: у шефа с ними дружба. Значит, надо быть поосторожнее. Так вот: вернемся к нашим баранам. То есть, пардон, к нашим гражданам. Мы должны удовлетворить их потребность в крови чиновников. И в первую очередь — милицейских.

— Да, но такую операцию надо серьезно подготовить… — Грузнов задумчиво покачал головой. — Надо наше управление собственной безопасности поднапрячь. У них там кое-какие разработки имеются. Я сегодня же запрошу. А вот насчет Сереги я что-то не понял. — Грузнов приблизился к Сыркову вплотную. — Он же с шефом дружит. Да и Михалыч может взбрыкнуть. А он тоже с шефом на короткой ноге.

— Вячеславыч, мы самого Серегу-то трогать и не будем. Мы просто кое-кого из руководства в его ведомстве шуганем. А для него это будет сигнальчиком, чтобы он нас с тобой не чурался.

— Сомневаюсь я, — покачал головой Грузнов. — Как бы это нам боком не вышло.

— А ты не сомневайся. Я уже все продумал. Он наоборот сговорчивее будет. И потом, ему деваться больше некуда. Вы с ним и с Михалычем втроем возглавите первую тройку. Я уже эту идею шефу подбросил. Он вас на следующей неделе пригласит для обсуждения. Пора нам всех объединить под флагом «Монолитной России». «Единство», «Отечество» и «Вся Россия» свое отработали. Власти нужно иметь одну большую правительственную партию и фракцию в Государственной Думе.

— Да, но мы тогда сразу попадем под критику наших западных «друзей». Они начнут вопить, что у нас демократии больше нет. И потом, я думаю, яблочники и эспээсовцы свое на выборах обязательно наберут. У них спонсоры хорошие. Один Ходоровский чего стоит.

— Насчет него не беспокойся! — Сырков махнул рукой и сделал очередной глоток из стакана. — Его участь уже решена. Генеральная все подготовила. На днях вам поступит приказ о его задержании. Мы его не раз предупреждали. — Сырков хлопнул рукой по столу. — Я лично не один раз ему говорил: будешь высовываться — бабки отберем!

— Так это ж какой вой поднимется?! — Грузнов подошел к столу и показал на президентский телефон. — А с ним согласовано?

— А то как же! Такие дела, брат, решаются на самом высоком уровне. Шеф сам сказал, что ему не нравится, когда кто-то за него решает, каким путем идти стране. Тем более, если кто-то финансирует не согласованные с ним структуры.

— Н-да! — Грузнов почесал пятерней в затылке. — Но все-таки надо быть поосторожнее. Деньги — большая сила. А у Ходоровского — аж 15 миллиардов американских.

— Я же тебе сказал, Вячеспавыч, деньги — такая вещь: сегодня есть, завтра — нету. Мы ему предъявим финансовых претензий по его «МУКОСУ» на всю сумму. Да еще былые грешки припомним.

Грузнов уселся на диван, осушил до дна стакан и в задумчивости уставился в потолок.

Сидя в своем укрытии, Сурок сначала удивленно таращил глаза, пытаясь рассмотреть происходящее. Но услышанное повергло его в такой транс, что он едва не хрюкнул, нечаянно прикусив язык. Заложив в пасть лапу, он еще долго вращал глазами, пока кабинет, наконец-то, не опустел.

Из путевых заметок профессора Воронцова

«Много раз давал себе зарок не участвовать ни в каких политических играх. Политика по самой своей сути не только дело грязное, но и предельно безнравственное. Влезая в очередную политическую авантюру, человек вынужден наступать грязными ногами на свою совесть, на свою душу, на свои принципы. Получается это не у всех.

У меня это не получалось никогда.