Строительные работы, начавшиеся примерно в середине апреля 1572 г., после того, как сошло половодье, легли на плечи сотен и тысяч собранных с окрестных деревень посошных людей и ратников полков, вставших с началом весны по Оке: «А делать по Оке и по Угре тутошними людми сохами, которые сохи с обе стороны реки пришли, а в ыных местех и полковыми людми делать всеми, где что пригоже зделать, по тому промышлять и делать». По мнению П. Симеона, автора истории Серпухова, следы этих укреплений (в виде тройного ряда заостренных вверху свай) были видны на берегах Оки под Серпуховом еще в начале XIX в. К началу боевых действий работы были уже завершены{301}.

Однако укрепления бесполезны, если они не будут заняты бойцами, и потому важнейшей задачей, которую должен был решить дьяк Разрядного приказа А.Ф. Клобуков «сотоварищи»{302}, было правильное распределение тех сил, которыми располагало Русское государство накануне решающей битвы. Эту проблему приходилось решать в сложных условиях. Страна была истощена многолетней войной — по существу, с того момента, как Иван IV начал свою казанскую эпопею, Россия мира не знала. Изыскать людей, лошадей (кстати, а ведь именно с лошадями, и именно сейчас, и должны были возникнуть определенные проблемы — ведь в 1550-х — начале 1560-х гг., пока ногайским бием был Исмаил, ногаи исправно поставляли в Россию тысячи коней. Но после смерти Исмаила его сын Дин-Ахмад перешел на сторону крымцев. С этого момента ногайский источник конского ремонта для русского войска можно было исключить), деньги, провиант, фураж — одним словом, все, что необходимо для ведения войны, с каждым годом становилось все сложнее и сложнее. А в 1572 г. к этому всему добавились еще и последствия нашествия татар в предыдущем году, засухи, голода и пришедшего вслед за ними морового поветрия (чумы?), что опустошало Русскую землю в предыдущем году и которое не прекратилось и в 1572 г.{303}

Однако, пожалуй, даже не это было самой главной трудностью, с которой столкнулись дьяки Разрядного приказа. В 1572 г. Русское государство снова оказалось в ситуации, когда войну приходилось вести сразу на нескольких фронтах, а именно на северо-западном, против Швеции, и, естественно, на южном, крымском. К счастью для Ивана IV и дьяков Разрядного приказа, заключенное с таким трудом перемирие с Речью Посполитой было ратифицировано Сигизмундом II в 1571 г. и, несмотря на всю неустойчивость отношений между двумя государствами, продолжало действовать. Тем не менее положение России оставалось сложным. Война со Швецией, вступившая в новую фазу в конце 1571 г., была всего лишь отложена до Троицына дня 1572 г., т.е. до 25 мая, когда Иван ожидал в Новгороде шведских послов с ответом на его требования к королю Швеции Иоганну III. Ну а поскольку война была отложена, следовательно, необходимо было выделить достаточно крупный контингент войск для ее продолжения в том случае, если перемирие, установленное Иваном Грозным в одностороннем порядке, будет прервано. Добавим к этому, что неспокойно было и в Поволжье{304}.

Таким образом, в кампанию 1572 г. Русское государств вступало, имея два фронта — северо-западный, шведский, и южный, крымский, и, исходя из этого, Разрядный приказ и должен был планировать действия русского войска и распределять имевшиеся силы.

Мобилизация ратников и посохи для наступающей новой поры военной активности началась, судя по всему, еще в конце 1571 — начале 1572 г. Во всяком случае, в новгородских летописях отмечено, что 11 февраля 1572 г. государь приказал «по всем манастырем Новгородцким слуги монастырьские ставити, с лошедми и с пансыри, со всем запасом, к Москве, на службу…». Здесь же сохранилось и интересное свидетельство о наборе посохи для нужд наряда:«… на Волхов на берег провадили к судну на лодии казаки Навгороцкые, своих дворов с улицы; а давали казаком на день по пяти денег и по два алтына везти было тот наряд в Псков…» Т.е. получается, что сами новгородцы не горели желанием поучаствовать в государевом деле, а нанимали «казаков», вольных, гулящих людей, согласных подзаработать. Примерно в конце февраля — начале марта 1572 г. в Разрядном приказе была завершена основная работа и над составлением разрядов на кампанию — так, роспись «берегового» разряда была передана назначенному командующим этой группировкой боярину князю М.И. Воротынскому 22 марта 1572 г.{305}

Прежде всего охарактеризуем разряд «похода государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и сына его царевича князь Ивана Ивановича, как ходили на свое дело и на земское в свою отчину в Великий Новгород, а из Новагорода итить на Свийские немцы». Анализ этой росписи представляется чрезвычайно важным для общего понимания стратегической обстановки и планом русского командования и самого Ивана Грозного на лето 1572 г. Для начала отметим, что бытует мнение, разделяемое рядом историков, например В.П. Загоровским, что на Оке в преддверии нашествия были сосредоточены практически все русские силы{306}. Однако те, кто так считает, почему-то забывают о мощной армии, что была сосредоточена весной 1572 г. в Новгороде.

Далее обращает на себя внимание устранение Ивана Грозного от прямого руководства войсками на Оке. Уехав в далекий Новгород, куда он прибыл 1 июня 1572 г., царь фактически развязал руки Воротынскому, предоставив ему возможность действовать сообразно обстоятельствам. По этому поводу вспоминаются слова прусского военного теоретика и военачальника Г. фон Мольтке-старшего. Он писал, что «…самым несчастным полководцем, однако, является тот, который имеет над собой еще контроль, куда он должен давать отчет каждый день, каждый час о своих предположениях, планах и намерениях. При такой системе должна разбиваться всякая самостоятельность, всякое быстрое решение, всякий смелый риск, без которых нельзя вести ни одной войны. Только один человек может принять смелое решение. Издали опасно давать даже хорошие приказания. Если при армии нет высшей военной власти, то полководец должен иметь полную свободу действий… Поэтому раз война объявлена, главнокомандующему должна быть дана полная свобода действовать по собственному его усмотрению…». Покинув Москву, Иван предоставил Воротынскому эту самую полную свободу действий, возможность принимать самостоятельные решения, сообразуясь с изменяющейся обстановкой{307}.

Продолжим наш «перебор людишек». Для «Свийского» похода к началу лета 1572 г. на северо-западе была собрана достаточно крупная рать. Согласно разрядным записям, она состояла из 3 полков — большого, передового и сторожевого: «…В большом полку быть государю царю и великому князю Ивану Васильевичи) всеа Русии, а с ним сын его государев царевичъ князь Иван Иванович, да за государем в полку царевичъ Михайло Кайбулович. Дворовые воеводы князь Федор Михайловичь Трубецкой да Малюта Лукьянов сын Скуратов. В передовом полку воеводы князь Петр Тутаевичь Шейдяков, да князь Василей Юрьевичь Голицын, да Замятия Иванович Сабуров; да в передовом же полку Иль Мурза Исупов. В сторожевом полку бояре и воеводы князь Иван Федорович Мстисловской, да Михайло Яковлевич Морозов, да воевода Иван Дмитреевичь Плещеев Колотка; да в сторожевом же полку царь Будалей…» Еще два воеводы были посланы «по ореховским вестям» на усиление гарнизона Орешка. Новгородские летописи также сообщают, что к концу весны 1572 г. в Новгороде были собраны «изо всих городов» «стрелцы великого князя», а также «государские козаки». К ним, безусловно, необходимо добавить опричных стрельцов, которые сопровождали Ивана Грозного (в знаменитом Новгородском походе их было, по сообщению летописи, 1500 чел.). Кроме того, не стоит забывать еще и о том, что касимовскому «царю» Саин-Булату было приказано в начале 1572 г., по возвращении из набега на Финляндию, «с своим двором жить в Великий Новгород и быть в Новегороде и дожидатись государя…», равно как и собранные в декабре 1571 г. князьями В.В. Тюфякиным и Г.Ф. Мещерским «казанские князья, и тотары, и черемиса, и мордва» тоже вряд ли были отпущены Иваном домой.

Одним словом, если попытаться сопоставить отрывочные сведения о численности собравшихся в Новгороде ратных людей с теми сведениями, что остались, к примеру, от полоцкого похода и похода в Ливонию в 1577 г., то можно предположить, что к началу лета 1572 г. в Новгороде вполне могло собраться до 8 тыс. пехоты (стрельцов и казаков) и до 5 тыс. татар, мордвы и черемисов. К ним можно добавить еще и порядка 5 тыс. детей боярских «розных городов». Тогда вместе с нарядом и послужильцами детей боярских в Новгороде и его окрестностях к приезду туда государя вполне могло находиться до 30 тыс. ратных людей{308}. Что и говорить, сила более чем достаточная для того, чтобы возобновить «бранную лютость» и «обратить» царский гнев на «землю Свейскую».