— Да-а, а что тебе не нравится?

— Мне?! — Жанна с чувством выдохнула и четыре раза сосчитала до десяти и обратно, чтобы не впасть в раж и не начать орать на Гаврикова так же, как его жена или подруга, кто там она ему. — Мне не нравится непрофессиональный подход к делу, Гавриков! Каким идиотом надо было быть Масютину, чтобы не забрать с места преступления такое вещественное доказательство!!!

— Про состояние аффекта не забывай, — тут же нашелся Илюша. — Любимая женщина, ты уж проглоти это, Жанночка, проглоти, но сама виновата. Говорил ведь тебе, не лезь… Так вот: человек в состоянии аффекта…

Она не выдержала и швырнула трубку на аппарат.

Все ясно! Масютина приговорили заранее, поскольку искать настоящих убийц Удобного никто никогда не станет. Нити могут вывести бог знает куда, а допускать этого ни в коем случае нельзя. И… Женьке придется сидеть за то, что он никогда не совершал и совершить не мог.

Да чтобы при его импульсивности и так хладнокровно спланировать убийство! Да никогда!

Состояние аффекта!.. Ха-ха! О каком состоянии аффекта речь, если снотворное было в бутылке. Бутылку покупали загодя. Снотворное туда закачивали тогда же. Налицо злой умысел. Все было продумано, все, вплоть до мелочей, включая…

Ей снова пришлось набрать номер квартиры Гаврикова Ильи и снова объясняться с его рыдающей подругой или супругой, черт ее разберет, кто она ему.

— Он в ванной, — прохрипела та со всхлипом.

— Я подожду, не вешайте трубку, — строго потребовала Жанна.

— Он только что туда зашел и выйдет не скоро, — упорствовала женщина, продолжая всхлипывать.

— Тогда скажите ему, чтобы он поторопился, — елейно попросила Жанна и тут же не выдержала и заорала почти так же, как днем на парня в облитой зноем торговой палатке: — И если он сейчас же не обмотает свою жопу полотенцем и не возьмет трубку, я приеду туда, к вам, и разговор у нас уже выйдет много напряженнее…

Женщина прониклась. Сочла, что для сегодняшнего вечера ей нет необходимости привлекать к своим разборкам еще и третьих лиц с их второстепенными проблемами, и, пробормотав «я щщас», исчезла.

Минуты две Жанна слушала приглушенный шум в квартире Гаврикова. Что-то шуршало, падало, стучало и переругивалось. Потом в ухо ей прорычали:

— Ну что еще вам от меня нужно, гражданка Масютина?! Что?!

— Почему решили, что бутылка вина куплена Женькой? — вопрос был заготовлен загодя, в те самые минуты, когда она слушала через телефонную трубку Гавриковскую возню с его женщиной.

— Потому что она им и была куплена! — с особой торжественностью преподнес Илюша ей как раз то, что она и ожидала услышать. — Что еще?!

— Это он сам сказал?

— Ага! И сказал, и фотохроника подтвердила. Ведь как только он вместе со своей любимой девушкой… — ударение на этом мерзавец Гавриков сделал особое, печально-вдохновенное, интимное ударение, это чтобы ей побольнее сделать, видимо, — попал в объектив нашего фотографа… Правильнее сказать, как его любимая девушка попала в объектив вместе с Удобновым, а потом с ней попал Масютин, так с этой троицы глаз уже и не спускали.

— Ты знал? — она мысленно ахнула.

— Н-нет… — не очень уверенно ответил Гавриков, и Жанна поняла, что знал.

— Ладно, проехали, — это было еще одно очень любимое выражение старшего Антохи, за которое она его частенько совсем не больно шлепала по макушке. — Так что там с этой бутылкой вина, Илюша?

— На снимке Женька ее покупает в универсаме. И на той самой бутылке обнаружились его отпечатки пальцев. И еще… Самое главное… — Гавриков выдержал торжественную паузу, после чего закончил: — Он ничего этого не отрицает. Ни того, что отпечатки принадлежат ему. Ни того, что покупал эту бутылку в магазине.

— А как быть со снотворным, Илюша? Это он тоже не отрицает?

Гавриков промямлил что-то про неразумное поведение, про то, что профессионалу надо бы быть мудрее, что, признайся Масютин, всем бы стало от этого только легче. Затем извинился, сославшись на проблемы в семье, и повесил трубку.

Ни о чем сейчас не стану думать, вдруг решила Жанна зло и упала на диван в гостиной. Подобрала коленки почти к самому подбородку, натянув на них подол тонкой ночной сорочки. Зажмурилась крепко-крепко и попросила себя с жалостливым надрывом:

— Жанночка, не думай сейчас об этом, ладно! Завтра… Завтра ты съездишь на эту Угловую улицу… Обязательно съездишь, даже если тебе и придется прикинуться оборванкой… Съездишь, а там, глядишь, что-нибудь и утрясется как-то само собой…

Не утряслось! Все стало только хуже. В сотню, в тысячу раз хуже. И осозналось это отчетливо уже тогда, когда ноги ее, обутые в старые поношенные кроссовки, сделали первые шаги по Угловой улице.

Куда ее несет, боже правый!!!

Навстречу две пожилые тетки в странных юбках в цветную оборку толкали магазинные тележки, доверху набитые стеклотарой. Скользнули по Жанне цепкими глазами, оценивающе прошлись по ее стареньким джинсам и майке, переглянулись и синхронно выговорили: