Шрифт:
— Мария Харальдсдоттир, говорит, что он жив, — возразил новгородец.
— Она же не колдунья!
— Но она иногда прорицает будущее.
— Да, это так… — согласился кормщик. Но тут же вновь возмутился: — Почему эта королева… — Он опасливо зыркнул по сторонам, будто бы опасаясь сторонних глаз или ушей. — Эта королева с холодным взглядом и змеиным языком… Почему она молчит? Почему не выполняет своего обещания? Ведь она поклялась, что поможет нам спасти Хродгейра!
Вратко развел руками. Ну, что он мог ответить? Возмущение Гуннара совершенно справедливо. Словен и сам начинал злиться…
Королева Маб нуждалась в его заклинаниях. Вернее, заклинаниями она — да и многие другие — называла висы, складывать которые парня научил Черный Скальд. Да, иногда, когда он произносил строки, наполненные созвучиями, кеннингами и хейти, [7] желаемое сбывалось. Но не было ли это случайностью? Вратко не знал и не мог поручиться, что в очередной раз все выйдет по его слову. А вот правительница малого народца, похоже, верила в колдовскую силу его строк. Потому и предложила союз против ненавистных ей монахов, служителей Белого Бога или Иисуса Христа, которые набирали все большую и большую силу на островах. Вратко не держал зла против христиан, но вот от отца Бернара, монаха, сопровождавшего войско норвежского конунга в походе и, как оказалось, возглавившего заговор в поддержку Вильгельма Нормандского, добра не видел. Отомстить ему парень не просто мечтал, он жаждал изо всех сил, готов был жизнь отдать, лишь бы наказать подлого святошу.
7
Кеннинг — в скальдической поэзии замена одного существительного речи двумя, из которых второе определяет первое. Например: конь моря — корабль, древо битвы — воин и т. д. Хейти — замена одного названия или имени собственного другим названием или именем собственным. Например: хейти Одина — Высокий, Вещий, Отец Дружин.
Но месть местью, а позволять королеве-волшебнице нарушать договор — помощь в борьбе с монахами в обмен на жизнь друга и учителя — Вратко не собирался. Он уже несколько раз за истекшие десять дней пытался поговорить с Маб, но молчаливая стража из воинов народа динни ши не пропускала его. На расспросы не отвечали. Вообще эти наследники некогда могущественного племени Туата Де Дананн относились к людям с изрядной долей презрения. Олаф как-то сказал, что ему давно уже хочется взять парочку заморышей за шивороты и хорошенько приложить головами друг о друга, если они не перестанут кривиться и морщить носы при виде викингов. Узнают, мол, тогда, что люди не грязные свиньи…
— Гуннар, — тихо проговорил парень. — Я сейчас пойду к королеве и добьюсь, чтобы она выполнила свое обещание. Веришь мне?
Кормщик долго молчал. Вратко даже начал опасаться, что бородач обиделся всерьез… А за что обижаться? Можно подумать, он сам не хочет спасти Хродгейра! В конце концов он тоже обязан скальду жизнью, а долги нужно платить.
— Я верю тебе…
Услышав голос Гуннара, словен дернулся от неожиданности:
— Правда, веришь?
— Верю, Подарок Ньёрда. Как же мне не верить тебе?
Парень улыбнулся. Если называет его привычной кличкой, значит, зла на сердце не держит.
— А можно… — словен замялся.
— Чего тебе? — приподнял мохнатую бровь кормщик.
— Я хотел просить тебя… Научи меня биться копьем.
— Копьем? А зачем тебе?
— То есть как это зачем? — опешил Вратко. — Ты думаешь, мне не надо уметь защитить себя?
— Да нет! Надо, надо! — быстро проговорил Гуннар. — Ты теперь наш, а викинг должен уметь постоять за себя. Просто… Копье… Ведь Олаф учил тебя мечу, насколько я помню?
— И многого я достиг? — усмехнулся парень. — Верно Сигурд говорил: ногу уже не отрублю, но драться с воином и думать нечего.
— Меча толком не понял, а уже к копью примеряешься? — нахмурился кормщик.
— Ну… Я только попробовать хочу. — Вратко уже пожалел, что попросил Гуннара о помощи. — Мне показалось… Я подумал…
— Что подумал?
— Подумал: вдруг копье — это мое оружие? Ведь так бывает… Кому меч, кому секира, а кому и копье.
— Да? Что ж, парень… Может быть, ты и прав. — Гуннар вдруг улыбнулся и сунул новгородцу в руки Злое Жало. — Держи!
Вратко сжал пальцы на древке — гладком, отшлифованном ладонями викинга.
— Не так! — командовал бородач. — Правую посредине! Хват нижний! Левую — ближе к пяте. Да верхним хватом! Держи свободно.
Парень выполнял все указания наставника, радуясь в душе. Если с мечом он чувствовал себя неловко, скованно — клинок был явно лишним, отягощал руку и мешал двигаться, постоянно норовил выкрутиться из ладони и если не зацепить ногу незадачливого мечника, то, по крайней мере, улететь куда-нибудь подальше, — то держак копья лежал удобно и привычно. Будто бы Вратко всю жизнь только и делал, что ходил с боевым копьем наперевес. Словно вилы или грабли, которые должны быть более привычны простому пареньку, не воину по рождению.
— Неплохо, Подарок Ньёрда, неплохо, — одобрил и Гуннар. — Мне нравится, как ты стоишь, как держишься. Попробуй уколоть.
— Кого?
— Да никого! — рассмеялся кормщик. — Ткни вперед, перед собой!
Вратко ткнул.
— Неплохо. Только ты слишком сильно сжимаешь пальцы. Мягче… Хорошо! А теперь крутани, будто руну рисуешь! Молодец! В запястье мягче!
Молодой человек старался исправно выполнять все распоряжения кормщика. Ему было легко и радостно. Злое Жало слушалось малейшего поворота кисти, хоть он и держал это оружие первый раз в жизни — Гуннар обычно очень ревностно относился к своему любимому копью.