Патульсий изобразил смешок:

— Откровенно говоря, я даже рад. Мне пришелся не по вкусу шквал славы, обрушившийся на Реликтов, когда мы объявили о себе. И постепенный уход обратно в тень был… пожалуй, приятен.

Тета-Эннеа откинулась на спинку кресла. Поверхность ее деревянного — должно быть, антикварного — стола была совершенно свободна, не считая небольшого универсального терминала.

— Если я правильно припоминаю, вы присоединились к остальной семерке довольно поздно. Патульсий кивнул:

— Когда административная структура в конце концов необратимо рухнула у меня на глазах. Разумеется, мы поддерживали связь, они приняли меня с распростертыми объятиями, но я никогда не был… по-настоящему близок с ними.

— Потому-то вы делаете больше попыток, чем они, найти свое место в современном мире?

— Наверное, — пожал он плечами. — Я не привык копаться в себе. А может, мне просто подвернулась возможность, которой не было ни у одного из них. У меня ведь талант к… Нет, «руководство» звучит чересчур претенциозно… Назовем это «процессуальным обслуживанием». У меня дар к этому смиренному, но необходимому труду, заставляющему работать общественный механизм без сбоев. То есть так было раньше.

Тета-Эннеа пристально поглядела на собеседника из-под полуприкрытых век, прежде чем сказать:

— Лет пятьдесят или сто назад вы свершили нечто куда более весомое.

— Просто сложились уникальные условия. Впервые за долгое время совладать с ними мог лишь человек моей квалификации. В этом нет моей заслуги. Стечение исторических обстоятельств. Не хочу кривить перед вами душой. Но опыта я набрался.

И снова она поразмыслила.

— Не будете ли добры пояснить? Я хотела бы услышать вашу интерпретацию этих условий.

Он удивленно заморгал и неуверенно проронил:

— Мне нечего сказать, кроме банальностей… Ну ладно, если вы настаиваете. Развитые страны… Нет, пожалуй, следует сказать «страны технической цивилизации» — они очень быстро продвинулись далеко вперед. Они и не принявшие научную революцию общества настолько отдалились друг от друга, что стали как бы разными биологическими видами. А революция должна была поглотить всех, альтернативы этому были ужасны, однако пропасть между стилями жизни, мышления, мировоззрениями достигла невероятной ширины. Я относился к числу немногих, кто был в состоянии… общаться, функционировать, что ли… более или менее эффективно по обе стороны пропасти. Я оказал этим несчастным всяческую помощь, на какую был способен, разработав приемлемую организацию их подготовки к переходу — когда у ваших людей уже не осталось старомодной, чисто человеческой администрации бумагомарак, и они не знали, как ее создать. Вот это я и сделал. Нет-нет, ни в коем случае не я один! Простите, что прочел целую лекцию об очевидных вещах…

— Не так уж они и очевидны. Вы рассматриваете это под таким ракурсом, который никому не приходил в голову. Я бы хотела услышать об этом побольше. Это позволит мне лучше понять и ощутить десятки поколений, сделавшие этот город таким, каков он есть. Видите ли, мне это никогда толком не удавалось. При всей любознательности и, пожалуй, при всей любви к ближнему я никогда не могла до конца постигнуть, что они чувствовали. — Положив ладони на стол, она продолжала с состраданием в голосе: — Но и вам, Гней Корнелий Патульсий, обладатель множества иных имен — несмотря на имена, несмотря на недавнюю работу, вам тоже надо кое-что понять. Нет у меня для вас работы! Вам следовало понять это самому. Но если вы не поняли — разве по силам мне объяснить?

Вы подразумевали, что у нас тут некая община, по образу и подобию известных вам; то есть жители обладают некими общими интересами и чувством принадлежности к единому коллективу. Позвольте вам сказать… Это непросто, этого никто даже не формулировал; вряд ли кто-нибудь осознает, что именно сейчас происходит, как никто не осознавал происходящего во времена Августа или Галилея… Но я потратила всю свою жизнь на попытки исчислить тенденции истории… — Она потерянно засмеялась. — Простите, позвольте мне вернуться к началу и пойти заново. Не считая нескольких вымирающих анклавов, община как таковая прекратила свое существование. Мы по-прежнему употребляем это слово и соблюдаем некоторые формальности, но они так же бессмысленны, как обряд плодородия или выборы. Мы лояльны — если слово «лояльность» еще не утратило смысл — лишь по отношению к разным, постоянно изменяющимся сочетаниям личностей. Неужели этот факт совершенно ускользнул от вашего внимания?

— Ну, в общем, нет, — забарахтался Патульсий, — но…

— Я не могу предложить вам ничего похожего на работу, — подвела черту Тета-Эннеа. — Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь на свете может вам ее предложить. Если вы потрудитесь задержаться в Оксфорде, мы можем продолжить беседу. По-моему, нам есть чему поучиться друг у друга.

Слова: «Если это хоть чем-нибудь поможет вам в будущем» — остались недосказанными.

Мир ждет! Я по-прежнему остаюсь собой — существом из плоти и крови, знающим, что нахожусь в индукционном аппарате; но еще я осознаю и стены, и находящееся за ними пространство, вижу серебристый дерн, фонтан, рассыпающийся мелкими брызгами, исполинскую бриллиантовую раковину, внутри которой зреет, как я слышала, новый тип метеоритного горнодобывающего корабля, наблюдаю вспышки в небесах, когда модуль погодного контроля рассеивает энергию, воспринимаю все, что вне меня. В комнате так тихо, что я слышу собственное дыхание, пульс, шорох волос, когда голова поворачивается на подушке. Но происходящее со мной мало-помалу гасит самовосприятие, и вот уже мое «я» оказывается посторонним призраком.

Я нисхожу в себя. Моему взору открывается все мое прошлое. Я снова раба, беглянка, служанка, предводительница, спутница; я снова люблю и теряю любимых, рожаю и погребаю. Я лежу на залитом солнцем склоне холма рядом со своим мужем; замечательно пахнет цветущий клевер, жужжат пчелы; я слежу взглядом за пролетающей бабочкой; все это ушло в невозвратную даль пятьсот лет назад.

В этой сцене есть неясности и разрывы. Я не уверена, рос ли на том валуне лишайник. Да, квантовая неопределенность взимает свою дань — но дань неторопливую, и я могу возродить все существенное, как тело мое возрождает себя. Нейропептид поступает в рецептор нервной клетки…