В коридоре загомонили, и лейтенант для острастки выпустил туда короткую очередь. Перестрелка на космическом корабле – вещь малопредсказуемая из-за обилия рикошетов, и американцы на рожон не полезли. Затихли, потом раздался голос полковника Стейнбоу:

– Сергей! Остановитесь! Это бесполезно!

Вентухов в ответ выматерился.

– Это бесполезно! – повторил полковник. – Сдавайтесь! Вы не понесете никакого наказания, все наши договоренности остаются в силе! Я понимаю: нервный срыв…

Не обращая внимания на слова Стейнбоу, лейтенант на четвереньках пролез под дверью, поднялся и сразу нажал «Close». Дверь пошла вниз, опустилась, и Вентухов несколько раз выстрелил в пульт управления. Тот заискрил, защелкал. Скорее всего, теперь дверь нельзя было открыть снаружи. В любом случае какое-то время у лейтенанта имелось. Вентухов обернулся и увидел, что шлюз совершенно пуст.

– Фигня война… – пробормотал лейтенант и направился к шкафу для скафандров.

В самом деле, там стояли сразу два: желтый ремонтный и белый дальнего действия. Вентухов потащил белый и тут же обнаружил, что кислородные баллоны пусты. Схватил желтый – то же самое. Запасных баллонов в шкафу не было.

– Лейтенант Вентухов! – ожил динамик у двери. – Лейтенант, ваши действия бесполезны и бессмысленны! Сдавайтесь!

– Пошел ты… – Вентухов поискал динамик, нашел его и пристрелил.

Потом сел на пол у внешней двери шлюза, положив рядом пистолет.

– Вот и повоевал…

Неожиданно где-то вверху ожили моторы. Американцы, не став возиться с внутренним входом, решили проблему просто – открыли наружный. Можно было надеть скафандр и некоторое время продержаться на системе регенерации. Минут двадцать, полчаса… Но зачем? Вентухов дернулся было к шкафу и тут же снова сел. Он знал, что погибнет практически мгновенно, и жалел сейчас только об одном – он так и не увидел Марс.

Хотя, когда внешняя дверь шлюза открылась, лейтенанту показалось, что он успел увидеть огромный красный шар. А вокруг него – почему-то золотое небо и черные, немигающие звёзды.

Чиан-Ши сидит на краю обрыва и смотрит вверх.

Ищет взглядом звезду-Полынь, но ничего не видно за высокой круговертью легкой белой крупы. Невесомые хлопья снега, мириады снежинок летят наискосок, ложатся на темные волосы с редкими прядями ранней седины, на бледное лицо, ложатся на ворсистое шинельное сукно, на поднятый воротник, на скрещенные ноги в высоких сапогах.

Снежные кристаллики серебрят защитного цвета погоны и петлицы. На них нет знаков различия, но пальцы Чиан-Ши, обтянутые замшей перчатки, автоматически перебирают крошечную оливковую эмблему для полевой формы. Всевидящее око, вписанное в треугольник. «Лучезарная дельта» в лавровом венке. Официальная эмблема пси-войск ВКС ССКР.

Чиан-Ши сидит на краю обрыва и смотрит вниз.

Через долину тянется разъезженная колея, рваные грязные полосы на белом снежном теле. Лязгая гусеницами, тарахтя двигателями, выпуская клубы сизого дыма, бредет стальная саранча. С юга на север – подпрыгивают на ухабах тяжело груженные краулеры и харвестеры, громыхают гаубичные лафеты, тащатся разбитые, закопченные ракетные комплексы «Грач» и «Стриж», израсходовавшие свои заряды. Идут по колеям беженцы, кутаясь в дохи и телогрейки, пряча лица за защитными очками и кислородными масками, скрипят и жужжат разбитые киберы. Тягач тащит за собой по снегу и грязи трофейный штурм-мех «девастатор», с развороченным ускорителем и покореженными пушками – буксирная цепь обмотана вокруг несущей опоры, вторая опора согнута в «суставе». Кажется, будто это ожившая картинка из поэмы того слепого грека, которого проходили еще в командном училище: воин-победитель тянет за колесницей тело поверженного врага.

«Северные» отступают от пятидесятой параллели.

Навстречу отступающим, лязгая гусеницами, ревя двигателями, прут осадные танки «Большевик», вооруженные 90-миллиметровыми пушками. Плавно движутся снабженные воздушной подушкой маневренные транспорты «Медведица». Шагают мехкомплексы наземной поддержки «Плуг» и «Кувалда», целят в сыплющее снегом низкое небо многоствольными орудиями. Бесконечные колонны пехоты месят грязный снег. На них бронекостюмы и экзоскелеты полного профиля, лица скрыты забралами шлемов, в руках гаусс-винтовки «Тула-14», тяжелые плазмаганы и «шпагин-лазеры»… Проносятся над разбитой дорогой разведчики с джет-паками, реактивными ранцами.

«Северные» наступают на пятидесятую параллель.

– Прямо как на Гармсшанце, – раздается за спиной у Чиан-Ши досадливый скрипучий голос. – Мы, помню, первым эшелоном высаживались – вот так же почти мело, ни черта не разобрать. Шли на «мишках» по приборам, а потом на юберов нарвались лоб в лоб… и пошла потеха.

Чиан-Ши кивает.

Стоящий за его спиной командир десантников, позывной «Метла», думает, глядя на затылок Чиан-Ши: «И на черта нам сдался этот пень штабной? Сидит тут подснежником, рожа мрачная, весь неподвижный, как статуя комсомольца-космопроходчика. Как у него ноги еще не затекли, гребаный карась… Очередная крыса бюрократская, развели их немерено. И как же, гребать-перегребать, колено ноет! От всей этой вьюги с метелью, долбаная шрапнель, долбаных юберзолей Лунного рейха сувенирчик памятный, мать их… взять бы увольнительную, уехать отсюда подальше, выпить не меньше ящика, плюнуть на всё это да завалиться спать до окончательного построения коммунизма, на тридцать лет и три года, как долбаный Муромец! Да поди ж ты, стой и жди указаний от этого хренатора гранитного, чтоб его…»